Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

— Ах, если бы мне удалось продать вам Библию или другую нужную книгу, — заявил торговец книгами из Бамберга, — я бы не расстроился. У меня две бочки с книгами и пергаментами в повозке. Дела идут плохо. Монахи пишут все книги сами.

— Ну я же говорил! — воскликнул торговец церковной парчой. — Все думают только о сделках.

— И с каких пор это запрещено? — Торговец мощами, сидевший на узкой стороне стола, расхваливал мощи святой Урсулы Кельнской, считавшейся покровительницей брака. Он подмигнул Афре левым глазом.

— Мощи? — Афра не верила своим ушам.

— Левое ухо святой, и к нему прилагается заключение кельнского архиепископа, подтверждающее его подлинность.

Афра испугалась. Но не предложению торговца мощами, а потому, что его сосед по столу, мужчина с худым лицом и редкими волосами, вдруг превратился в человека с белой как мел физиономией, глубоко посаженными темными глазами и длинным крючковатым носом. Но спустя мгновение Афра поняла, что он приложил к лицу маску.

— Я резчик масок из Венеции, — сказал мужчина, сняв маску. — У меня есть для вас, конечно же, прелестный экземпляр маски кокотки. Может быть, вы позволите показать…

Афра подняла руки, словно защищаясь.

— Ну я же говорил! — повторил торговец церковной парчой.

— Вы великолепно говорите по-немецки, — с уважением заметила Афра, в то время как хозяин поставил перед ней на стол чашу с пивом, мясо на кости в глиняной миске, вареные дымящиеся овощи и корзину с хлебом.

— Это просто необходимо, если я хочу продать маску. Мне не так просто, как ему. — Мужчина взглянул на своего соседа и едва ли не с презрением добавил: — Он родом из Кремоны, рисует фрески. Ищет работу. С его ремеслом ему не нужно знать по-немецки ни слова.

Остальные засмеялись, а художник непонимающе огляделся.

— Остаются еще двое, там, во главе стола, по обе стороны от экзорциста. — Торговец парчой показал на них пальцем. — Не очень-то они разговорчивые. Да оно и понятно. Один из них калека, у которого после падения со строительных лесов отказали ноги. Теперь он надеется, что святой апостол Якобус в Сантьяго де Компостела излечит его. Бедная свинья. А этот ни слова не сообщил о себе, — сказал он и показал большим пальцем вниз.

— Я посланник с тайной миссией! — ответил тот, к кому обращались, сморщив при этом нос, как будто все это его смешило. Его темные одежды и пышные на плечах рукава придавали ему аристократический вид.

— А вы? Откуда вы? Куда направляетесь? — обратился внезапно к Афре экзорцист, изо рта которого капало, когда он поредевшими зубами пытался откусить кусок мяса.

— Мы из Ульма, — коротко ответила Афра.

Ульрих толкнул ее ногой под столом.

— Живем мы в Пассау. Через Ульм мы едем в Трир.

— На паломников вы не очень-то похожи.

— Мы хотим попробовать открыть торговлю платками, — беспечно добавил Ульрих.

Афра кивнула. Уголком глаза она заметила, что торговец церковной парчой, не отрываясь, смотрит на нее. Ей стало не по себе.

— Может ли быть, — неуверенно начал он, — что мы уже когда-то встречались?

Афра испугалась.

— Ваше лицо кажется мне знакомым.

— Не представляю себе почему, — Афра бросила на Ульриха умоляющий взгляд.

Оживленный разговор за столом внезапно стих. Не из-за бестактного вопроса торговца церковной парчой, нет, интерес общества вызвал торговец мощами. Он незаметно вытащил из-под стола саквояж с образцами и, нимало не стесняясь, начал раскладывать на столе мощи. При этом он не забывал сопровождать свой товар пояснениями:

— Левое ухо Урсулы Кельнской, копчик Гаубальда Регенсбургского, клочки савана Сибиллы Гаджской, большой палец левой руки Идесбальда Дюнского и ноготь с пальца ноги Паулины Паулинцеллы — все с подтверждением!

Афре стало противно, и она отодвинула тарелку в сторону, и в тот же самый миг в зал вошли Альперт, извозчик, и охранник Йорг.

— Втискивайтесь куда-нибудь, — сказал хозяин и одного за другим усадил их на лавки. Альперт оказался рядом с торговцем мощами. Увидев возле тарелок предметы анатомии, он скривился:

— Вы такое едите?!

Остальные захохотали и стали хлопать себя по бедрам. Только торговец мощами был по-прежнему серьезен и бросал на всех озлобленные взгляды. Он покраснел так, что, казалось, вот-вот лопнет, и приглушенным голосом сказал:

— Между прочим, речь идет о мощах известных святых, и их подлинность подтверждена епископами и кардиналами.

— Сколько вы хотите за ухо святой Урсулы? — поинтересовался торговец церковной парчой.

— Пятьдесят гульденов, если угодно.

Хозяин, смотревший через плечо торговца мощами, в ужасе вскричал:

— Пятьдесят гульденов за высохшее ухо! У меня вареное свиное ухо стоит два пфеннига, свежее, да еще и с овощами! А подтверждение я вам и так предоставлю.

Конечно, теперь все смеялись вместе с хозяином, а торговец мощами спрятал свои неаппетитные сокровища обратно в саквояж.

Венецианский резчик масок шепнул своему соседу, торговцу книгами из Бамберга, на ухо:

— У нас в Ломбардии целые семьи живут тем, что закапывают своих умерших дедушек и бабушек в известковую почву, а через год их снова откапывают, потом высушивают косточки в печи и продают как мощи. А жадный до денег епископ, который подтвердит подлинность святых мощей, найдется всегда.

Торговец книгами покачал головой.

— И когда наконец кончится это безобразие?

— Не раньше, чем наступит Страшный суд, — заметил мастер Ульрих, обращаясь к книготорговцу. — Вы говорите, сейчас плохие времена для книг. Не могу в это поверить. Чума и холера нанесли большие потери монастырям, многие скриптории остались без писарей, в то время как ваши основные покупатели, дворяне, должны были намного меньше пострадать от бича всего человечества.

— Возможно, вы и правы, — ответил книготорговец, — но дворянство по-прежнему никак не оправится от последствий крестовых походов. Их количество уменьшилось почти вдвое, и деньгами они распоряжаются уже не так свободно, как раньше. Будущее не за деревенским дворянством, а за городскими купцами. В Нюрнберге, Аугсбурге, Франкфурте, Майнце и Ульме живут купцы, и они так богаты, что могут купить даже кайзера. К сожалению, только немногие из них умеют читать и писать. Удручающе для такого торговца, как я.

— И вы не надеетесь, что такое положение вещей изменится?

Книготорговец пожал плечами.

— Я готов признать, что книги просто слишком дорого стоят. Библию в тысячу страниц усердный монах перепишет в лучшем случае за три года. Даже для того, чтобы оплатить ему ежедневное питание и новую рясу каждый год, не говоря уже о стоимости чернил и пергамента, — выйдет изрядная сумма. Такую Библию я просто не имею права продавать за два гульдена. Но я не жалуюсь.