Бывшие. Мой секрет - Юдя Шеффер

от человека, не желавшего, чтобы мы помирились, поэтому ему я поверила сразу, — уже Кир не захотел меня слушать. Не простил, что я поверила не ему, а его врагу Фролову. Ну и еще развязные танцы и пьяные неоднозначные тисканья меня с Фроловым, которые он постил в мой акк в соцсетях.

Конечно, он делал это намеренно.

И у него получилось задеть Кира. Я помогла…

Что это, как не предательство? Мое предательство.

По-настоящему Кирилл ничем меня не обидел. Только тем, что сразу не сказал правду. Но сказала бы я на его месте? Не факт…

"А потом?" включается в диалог моя язвительная "я".

А потом я пришла к нему со своим предложением. И он не отказал мне. Он сыграл в моей команде, хотя я этого не заслужила. И я снова его предала.

Снова поторопилась с выводами, вместо того чтобы поговорить с ним.

Я боялась, что он меня обманет. Но пока обманывала только я…

И это я своими тупыми решениями отняла у нас тринадцать лет! И возможность быть семьей. И отца у Евы…

Чувствую, как из-под век на щеки начинают скатываться слезы. Я не пытаюсь их остановить. Пусть.

Но уже в следующую секунду моя дверь распахивается, и меня достаточно грубо вытаскивают из машины.

Открываю глаза и одновременно рот, чтобы возмутиться и закричать, если потребуется, но его запечатывают поцелуем.

А еще раньше я чувствую его мужской запах.

Кирилл!

Мы встречаемся глазами.

Его губы буквально впиваются в мои. Ласкают и терзают. Нежно и требовательно. Ненасытно.

Его руки, такие знакомые и нежные, обвивают мою талию. Секунда — и я распята на боковине собственной машины.

Ловлю себя на том, что жадно отвечаю ему. Сопротивляться мне и в голову не приходит.

Да и как этому можно сопротивляться?!

Напору, натиску и сметающей с ног мужской энергии.

Я тону в его запахе, а его горячая ладонь крепко удерживает мою голову, не позволяя отстраниться. Телом он впечатался в меня, поэтому и выскользнуть я тоже не могу. Да и не хочу.

Хочу просто насладиться тем, как его язык танцует в паре с моим. Старый знакомый танец. Но такие новые ощущения.

Вскинув руки, зарываюсь пальцами в его волосы.

Ммм…

Я окончательно уплываю. И едва не хнычу вслух, когда он отрывается от меня. Тяжело дышит.

— Что это было? — выдыхаю я.

— Мотивация. Моя версия, — усмехается он мне в губы и вновь пленяет нижнюю.

Посасывает и покусывает. Заигрывает.

— И на что ты меня таким образом мотивируешь? — отчаянно пытаюсь сохранить твердость голоса и ясность рассудка, вцепившись ноготками в его плечи.

— На правильный ответ. Ты мне его еще не дала.

— Разве? Мне казалось…

— Не помнишь, на капоте тачки у нас уже было? — спустившись губами ниже, мурлычет мне в шею.

Оставляет влажную дорожку на ключице, скользит еще ниже к груди…

А-ах…

Взгляд мутнеет от этих ощущений. Дыхание вновь учащается, а колени подкашиваются.

Я оседаю в его руках, но Потемкин не позволяет мне упасть, легко возвращая на прежнее место.

— Не помню, — бормочу еле слышно.

Я сейчас и имя свое не вспомню и, вообще, с трудом отображаю действительность. Я словно во сне. В лучшем из тех, что снились мне за годы без него.

Но о чем это он? До меня начинает доходить, где мы и что мы делаем.

— Что? — отталкиваю его. — На капоте?

Он ловит мои руки и вновь вжимается в меня, смеясь.

— Тише, тигрица. Я просто проверял, насколько ты не в себе.

— Я в себе! — чувствую, что густо краснею, и радуюсь полумраку паркинга.

— Я тоже хочу быть в тебе, — касаясь губами моего виска, шепчет тихо-тихо, посылая новую лавину мурашек по моему телу.

Ежась, упираюсь ладонями ему в грудь.

— Отпусти, пожалуйста. Кирилл… — придаю суровости голосу.

Заглянув мне в глаза, медлит, все же выпускает. Я торопливо отлипаю от полированной стойки и отшагиваю от него.

Но оказавшись вне окружения, вдруг ощущаю холод. И неловкость. Не знаю, куда себя деть, словно без контакта с ним я неполноценная.

Я не я.

— Мне пора, — делаю шаг к дверце.

— Увидимся вечером?

— Если Оля от тебя съедет, — обещаю я.

Телефон на магнитном холдере на приборной панели загорается входящим вызовом.

Шагалов!

Сажусь и отвечаю на звонок.

— Мать, ну ты где? Нам уже пора ехать.

— Я скоро.

Глава 45. Драма

— Маргарита Александровна, — у ворот встречает меня и подъехавшего на своей машине Шагалова взведенный субподрядчик, высокий мужчина в костюме и строительной каске. — Если вы эту мать драконов не уймете, то мы сворачиваем свою деятельность на этом объекте. И это не пустая угроза.

— Что опять случилось? — скрыть досаду у меня не получается, Рома рядом тоже закатывает глаза.

Такие заявления то я, то он выслушиваем едва ли не каждый раз, когда приезжаем в КП. К счастью, со мной в последнее время это происходит все реже. Мои сотрудники справляются без меня.

— Эта зараз… заказчица, — исправляется он, но посыл я понимаю — точнее не скажешь, заразчица и есть. — Достала всю бригаду. Двое уже отказались работать на данном проекте вплоть до угрозы увольнения. А у неё все новые доё… придирки. Разбирайтесь с ее закидонами сами. Мы либо работаем, либо нет.

— Что на этот раз её не устроило? — вздыхаю обреченно.

Мне тоже хочется — и давно — послать все и всех на фиг, но приходится засовывать свои желания в известное место и продолжать крутиться в этом чертовом колесе.

— Сначала она заставила нас приделать все до единой — а их, смею напомнить, больше тысячи штук — висюльки эти дебильные на каркас люстры. Я говорил, что с висюльками она станет неподъемной, и ее установка на потолок сильно усложнится. Но разве она слушает? Такую морду сделала… — он отчетливо скрежечет зубами, проглатывая ругательство. — Мне пришлось снять рабочих с других работ и еще вызвать дополнительных. Потому что люстра эта весит больше трехсот килограммов, а высота тут…

— Как триста? Было же сто пятьдесят, — влезает Шагалов.

— Это без висюлек, видимо, взвешивали, — разводит тот руками. — Короче, мы подняли люстру, подвесили ее на крюк, но еще окончательно не закрепили. Инструмента одного не хватает — мои обормоты его забыли. Трогать ее сейчас нельзя, а она требует поправить свои хренульки, которые, видите ли, при установке зацепились друг за дружку и не болтаются, как должны.

Прораб издевательски искажает слова Кошкиной. Но я хорошо представляю, какой интонацией и с каким выражением лица она говорила ему их.