Зло вчерашнего дня - Нина Стожкова

— Что, съел? — сказал злорадно собаке и показал язык.

От такой наглости верный сторож оторопел. Он уперся передними лапами в дверь и приблизил зубастую пасть к окну.

«Только выйди, придурок, — недвусмысленно говорили темно-коричневые глаза, открытая пасть и частое дыхание, которое Петр ощущал сквозь стекло, — тогда и посмотрим, кто кого съест…»

— Ах, вот ты где, Пуфик, беги скорее ко мне, шалунишка! — закричала хозяйка, выглядывая из-за двери. — Тебе бы все играть с гостями, глупый поросенок!

Но «поросенок» не спешил повиноваться и недвусмысленно скалил клыки на гостя. Наконец хозяйка высунула псу из-за двери миску с кормом. Зверь, с неохотой выпустив добычу из вида, потрусил к дому.

Когда Пуфик был надежно заперт, Петру наконец открыли дверь.

Он робко вошел, с любопытством поглядывая по сторонам. На первом этаже над камином отражал, как зеркало, комнату домашний кинотеатр, в отдалении скромно поблескивал боками белый рояль, над которым висели картины в золоченых рамах.

«Неслабо, — подумал доктор, — как в телесериалах! Интересно, чем занимается хозяин этого замка?»

— Алексей Иванович, глава управы одного из столичных округов, — с легким стоном представился доктору больной.

«Во влип! — подумал доктор. — На фига мне сдался этот чиновник? От них денег мало, одни неприятности. И не удерешь восвояси из-за дурацких заборов».

— Извините, но я — Петр Павлович Ветров, хирург обычной сельской больницы, — пробормотал Петр. И не могу взять на себя такую большую ответственность. Вы человек государственный. За вашим здоровьем государство следит. А также за безопасностью. У вас спецмедобслуживание…

— Прекратите, доктор, — простонал больной, — нахваливать этот наш так называемый «спецмед»! В прошлый раз они из Москвы два часа добирались. Честно говоря, из-за этих спецврачей у меня одни проблемы. У них ведь чуть что — консилиум, госпитализация. Чиновники в белых халатах боятся на себя малейшую ответственность брать. Так и норовят все спихнуть друг на друга. А мне в больнице прохлаждаться некогда. Надо вопросы решать. Округ без присмотра не оставишь. Я как узнал, что вы наш сосед, мне сразу полегчало. Мне о вас надежные люди рассказывали. Одного из них вы в прошлом году спасли от верной смерти.

— Да ну? — удивился врач. — Впрочем, в противном случае мой пациент вряд ли смог бы меня рекомендовать. Ну что ж, больной, рассказывайте, где у вас болит.

— Ой-ой, внизу живота, — простонал больной, и лицо его исказила гримаса боли. Наверное, как в тот раз, камень идет… а-а-а, — взвыл хозяин дома. — Боль а-а-адская, доктор, делайте что хотите.

— Ну, для начала сделаю вам обезболивающий укол.

Петр Павлович отправился мыть руки и, войдя в просторный санузел, оторопел. Подобную ванную комнату с мойкой и унитазом «под старину», бронзовой ванной на ножках и душевой кабиной он видел лишь однажды — в каталоге по дизайну. Однако рассматривать буржуазные излишества было некогда. Петр Павлович вернулся, профессиональным жестом открыл чемоданчик, достал инструменты и вкатил больному сразу несколько ампул.

— Вам, наверное, все-таки придется лечь в клинику, — заявил врач. — Возможно, ваш «булыжник» надо будет дробить лазером. Или, может, рискнем — попробуем мою схему лечения?

— Не бросайте меня, доктор, — заканючил Алексей Иванович, как маленький, — буду делать все, что скажете. Сколько я должен вам за визит?

— Ну, на срочный частный выезд врача к больному существует четкий тариф, — с достоинством сказал Петр Павлович. И назвал сумму, составляющую чуть ли не половину своей зарплаты. К его удивлению, деньжищи, озвученные им не без робости, не произвели на Алексея Ивановича никакого впечатления.

— Договоримся, доктор, не вопрос, — сказал хозяин.

Боль постепенно отпустила его, лицо стало спокойным и просветленным, как у роженицы, только что успешно разродившейся здоровым мальчуганом.

— Доктор, если будут какие-то проблемы… — продолжал он с блаженной улыбкой, — обращайтесь. Все, что в моих силах, сделаю.

Петр Павлович поспешно поблагодарил влиятельного пациента, написал свои назначения на листочке и отправился домой — досыпать.

Однако поспать ему в то утро было не суждено. Едва Петр успел поставить машину и зайти в дом, в калитку кто-то громко и настойчиво постучал.

— Ну и денек, — проворчал эскулап и, неохотно поднявшись с любимого дивана, продекламировал: — Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит. Приходи к нему лечиться и банкирша, и певица, и директор генеральный, и продюсер гениальный… — Тут Петр заметил у калитки Лину, и язвительное настроение куда-то испарилось, уступив место беспричинной радости.

«А денек не так плох, если с утра в дом являются симпатичные женщины!» — подумал он и улыбнулся. Но тут же напустил на себя строгий вид.

— Почему все всегда заболевают именно в воскресенье? — спросил он Лину и сам же ответил: — Наверное, по той же причине, по какой все хворые и простуженные устремляются в театры и на концерты — чтобы там громко и с удовольствием кашлять… Ну ладно, Ангелина Викторовна, не томите, рассказывайте, какое нынче пополнение в вашем местном «травмопункте»? Кто и что ушиб и сломал себе в вашем «домике ужасов»?

— Да нет, все как раз наоборот, — рассмеялась Лина. — Все родственники Викентия чудесным образом, вернее, с вашей и с Божьей помощью, наконец, выздоровели, а неприятности, похоже, закончились. Короче говоря, моя подруга Люся в честь этой нечаянной радости приглашает вас отобедать.

— С удовольствием, — церемонно раскланялся эскулап, — вот только во фрак переоденусь, бабочку нацеплю и отправлюсь следом за вами. Если вы согласны подождать пять минут и не боитесь вида холостяцкой берлоги, милости прошу в дом.

Лина, не жеманясь, поднялась на крыльцо и с любопытством шагнула в темноту дома.

Застекленная веранда, она же гостиная, оказалась отнюдь не «холостяцкой берлогой», а светлой, чистой, просторной комнатой. На подоконнике алел трогательный ванька мокрый, на бревенчатых стенах висели небольшие натюрморты, возле дивана лежала открытая книга. Лина не удержалась от искушения, подошла и взяла ее в руки. Взглянула на обложку: «В. Шекспир. „Ричард III“».

«Ничего себе! — подумала Лина. — Этого „деревенского тюфяка“, оказывается, волнуют вселенские страсти».

Женщина ходила по комнате и разглядывала книги, в изобилии теснившиеся на книжных полках на веранде.

«Как Татьяна в доме у Онегина», — усмехнулась она, вспомнив школьную программу. И сейчас ей, как пушкинской Татьяне, открывался мир человека, еще недавно чужого и далекого. Конечно, здесь было много книг по медицине, особенно по хирургии, но не только. Тома классиков литературы, которые сейчас встретишь не в каждом доме, стояли на полках, лежали на тумбочке.

Петр включил музыкальный центр, Второй концерт Рахманинова мощными, берущими за душу аккордами разлился по дому.