Колдовские страсти - Мария Жукова-Гладкова

Но масса эмигрантов осваивают российские земли самостоятельно, без участия властей.

Основная причина: перенаселенность соседней страны (в ряде мест плотность населения превышает российскую в сто двадцать раз) и высокий уровень безработицы.

– Простите, а наша безработица? – вставила Зойка. Я тоже могла бы на эту тему высказаться из личного опыта (с высшим образованием работаю уборщицей), но промолчала.

Словно поняв Зойкин вопрос, Цзян что-то быстро сказал по-китайски.

– Простите, – тоже извинился Чанг, – но выслушайте все, что мы хотим сказать.

– Да, да, конечно, – сказала Зойка. – Извините. Продолжайте, пожалуйста.

– Мы прекрасно понимаем, что вы не хотите, чтобы мы занимали ваши рабочие места. Сейчас я говорю от имени господина Цзяна. На вашу территорию хлынули сотни тысяч наших с ним соотечественников, и, как и в любой нации, среди нас, как это ни грустно признать, встречаются разные люди.

Мы все кивнули: а что тут было возразить?

По официальным данным на сегодняшний день в России осело около полумиллиона китайцев. Цзян оценивал их количество примерно в полтора. Осваивать рынок можно различными способами. Цзян – сторонник цивилизованного. Он хочет заполнить определенную нишу, одновременно помогая своим соотечественникам (тут я вспомнила, что про помощь соотечественникам уже слышала от Лима, но от каких-либо высказываний вслух в очередной раз воздержалась). Цель Цзяна – создание чайнатауна в Петербурге.

– Это как в американских фильмах, да? – спросил Петька.

– Не совсем, – с самым серьезным видом ответил Чанг. – Мы считаем, что эти фильмы дают не совсем правильную картину того, что в самом деле представляют из себя чайнатауны. Что показывает Голливуд? Узкоглазых драчунов, сплошные проблемы, преступления, ну и так далее. На самом деле это одни из самых спокойных районов. Китайские общины в любой стране, где они образовываются, ведут замкнутый образ жизни и сами улаживают конфликты, причем незаметно для окружающих.

Мы не хотим хлопот никому и, конечно, себе. У нас свой уклад жизни, и даже третье, пятое и десятое поколение китайцев, поселившихся по каким-то причинам в другой стране, старается не забывать язык, придерживается традиций и, в общем, не ассимилируется с местным населением, хотя межнациональные браки и возможны.

Леонид Чанг слегка улыбнулся, а затем снова вернулся к своему рассказу.

Господин Цзян собирался (и не только собирался, а уже начал) строить в Петербурге свои рестораны, увеселительные заведения, торговые и медицинские центры – на благо жителей Санкт-Петербурга независимо от национальной принадлежности, но работать в них должны китайцы. Да, конечно, он возьмет на работу и часть русских, станет заниматься (и уже занимается) благотворительностью, но его цель, кроме получения прибыли, естественно, – это дать работу своим соотечественникам. Господин Цзян знает, так сказать, наши условия игры – смог разобраться с нашей российской спецификой. (Тут Коля с Айчилом переглянулись и легонько усмехнулись, а Цзян слегка наклонил голову вначале в сторону одного, потом второго.)

«Понятно, – подумала я. – Нашел местную крышу дома своего. Вернее, игорно-ресторанно-обогатительного комбината».

И вдруг появилось одно «но». Господин Цзян ни в коем случае не хочет дискредитации, во-первых, образа китайца, а во-вторых, китайских товаров (и услуг) в глазах населения Петербурга и готов бороться за поддержание своей репутации на должном уровне всеми силами и средствами.

– Татьяна Александровна, Зоя Леонидовна, – обратился прямо к нам Чанг, – мы с вами сегодня встретились впервые, я вкратце обрисовал нашу позицию. Я могу спросить, как вы к ней относитесь?

Я не совсем понимала, зачем этим двум наше с Зойкой мнение. Кто мы вообще такие? Я, конечно, комплексом неполноценности не страдаю, да и Зойка тоже в этом замечена никогда не была, но тем не менее. А соседка уже пела, что наши новые знакомые мыслят правильно и мы это одобрям и принимам. Я кивнула. Петька тоже, хотя его и не спрашивали.

– На сегодняшний день вопрос репутации для нас стоит наиболее остро, – продолжал Чанг. – Вам, я надеюсь, не надо объяснять, почему?

– «Китайский культурный центр»? – подала голос я.

Чанг кивнул.

– Мы не знаем, кто является его инвестором и с какой целью этот центр был создан.

– А Лим? – хором спросили мы с Зойкой.

– Лим – директор. И этого центра, и… в общем, он имеет довольно много интересов в вашем городе. Но он – не главное лицо в цепочке. Он… как бы выразиться поточнее? Выдвинут в первый ряд – вот так, наверное, будет правильнее всего. Но кто-то стоит за его спиной. Кто-то исключительно сильный.

– Простите, ваш или наш? – влезла Зойка.

– Мы не знаем, – сказал Чанг.

Коля с Айчилом с грустным видом покачали головами, показывая нам, что и они тоже не в курсе.

– Господин Цзян решил выйти на нашего уважаемого хозяина, – Чанг, а вслед за ним и Цзян склонили головы в сторону Николая, – и его уважаемого друга, – поклоны Айчилу, – чтобы вместе решать эту проблему. А она у нас общая.

«Выжать Лима с рынка и поделить последний между собой?» – хотелось спросить мне, но я опять сдержалась. Сейчас влезать со своими комментариями было бы лишним. Но Лим-то, наверное, очень силен, также подумала я, если уж вы все решились объединиться против него одного. Или кто там за ним.

– Но все-таки поясните нам, пожалуйста, – встряла Зойка, – что делают с людьми в этом центре? Куда пропадают подростки? Зачем они Лиму или кому-то там еще?

Чанг быстро перевел Зойкины вопросы Цзяну, тот что-то ответил.

– На сегодняшний день у нас есть несколько версий. Мы не уверены ни в одной, так что пока, простите, не скажем ничего. Мы не привыкли бросать слов на ветер.

– Есть шанс найти исчезнувших подростков живыми? – прямо спросила я.

– Шанс всегда есть.

– То есть мы правильно догадались, что все зло идет из этого самого «Китайского культурного центра»? – спросил мой сын.

Чанг ответил, что не стал бы так формулировать вопрос. Формально центр занимается благим делом: там множество кружков, в которые русские дети ходят бесплатно. Но все же то, что делается под его крышей, попахивает гнильцой. Мы же согласны, что исчезают далеко не все, кто туда ходит? Да можно сказать, что почти никто и не исчезает – иначе центра бы давно не было, какие взятки ни давай. Исчезают единицы. Каким образом их отбирают, остается тайной.

Я напомнила про тесты.

Чанг тут же сообщил, что они «вживили» в центр доверенных людей. То же самое сделали и Коля с Айчилом. Но ни представители китайской общины, ни люди наших мафиози ничего выяснить не смогли. И те, и другие передали своим начальникам списки вопросов, для изучения которых были наняты самые лучшие специалисты. Но эти специалисты пришли к одному выводу: тесты составлены таким образом, чтобы выявить способности и склонности интервьюируемого.