Изумрудное море - Джон Ринго

– Генерал, – сказал командир корабля. – Я думаю, всадники поняли технику. Мы запускали виверн, сажали их и также тренировались с коммандером Гремлих. Я думаю, пора выходить в море.

– Согласен, – сказал Эдмунд.

– Мбеки, остановите лётные испытания. Рулевой, курс ноль семь пять. Поднять все паруса.

– Ноль семь пять, да, сэр.

– Теперь увидите, что такое идти под парусом, генерал.

– Жду с нетерпением, кэптен.

Герцер был на мостике, когда корабль вышел из залива в открытое море. Как только они покинули тихую гавань и попали в волны настоящего океана, корабль, под всеми парусами, побежал по волнам.

– О господи, – выдохнул Джерри, хватаясь за леера на мостике. – И мы на это должны садиться?!

Снизу раздались возмущенные крики и рев виверн.

– Все не уж так плохо, – заметил Мбеки. – Волны около двух с половиной метров, самое большее три.

Пока он говорил, одна из волн сначала подняла, а потом опустила корму, и Герцер, не удержавшись, пролетел через мостик и столкнулся с герцогом.

– Осторожнее, Герцер, – сказал герцог странным голосом. Герцер посмотрел на него и впервые увидел Эдмунда таким напряженным.

– Я, пожалуй, пойду вниз, – сказал Тальбот. – Я… просто пойду вниз.

– Хорошо, генерал, – ответил коммандер, – осторожнее. Кивнув, Эдмунд направился к трапу.

– А я пойду проверю, как там виверны, – сказал Джерри, с трудом пробираясь по палубе.

Он поскользнулся, когда огромная волна ударилась в борт корабля. Один из рулевых, который стоял рядом, готовясь взять штурвал, подхватил всадника. Джерри тряхнул головой, нацелился на трап и после нескольких неудачных попыток все-таки попал и начал спускаться.

И тут Герцер впервые почувствовал прилив тошноты и с мольбой посмотрел на старпома.

– Со всеми поначалу бывает, – сказал Мбеки заботливым голосом. – В центре корабля качка оказывается меньше всего. А если нужно идти, старайся двигаться по подветренной стороне. Там меньше сносит.

То, что было легким ветерком в заливе, теперь казалось штормом неопытным морякам. Герцер, пошатываясь, отправился на верхнюю палубу. Он смог пройти полпути, Держась за леера по той стороне, которую он определил как правый борт, – в терминологии сухопутного человека она находится справа по курсу корабля. Ветер, который в заливе казался приятно теплым, похолодел градусов на двадцать и леденил кожу. Но здесь меньше качало. Его желудок почувствовал себя лучше. С другой стороны, он начинал дрожать от холода, и ветер, казалось, пробирал насквозь. Выхода не было – придется сбегать вниз, взять куртку и снова вернуться. Может быть, он просто здесь поспит, похоже, так он не будет путаться под ногами у экипажа.

Приняв решение, Герцер крабом двинулся по палубе, качаясь из стороны в сторону, и наконец добрался до трапа. Раньше он ходил по трапам лицом вперед, но теперь осторожно развернулся и сполз по ступенькам, судорожно цепляясь за поручни. И все равно ударился со всего размаху о стенку, когда корабль подкинула очередная волна. Он пробрался в конец коридора и вломился в свою каюту. Схватил куртку, краем глаза заметив Рейчел, стонущую на нижней койке, рядом с которой стояло ведро. Он был как раз напротив офицерской туалетной комнаты, когда понял, что сейчас его вырвет.

Он бросился в туалет, свесил голову в унитаз и начал блевать.

Это был один из самых ужасных моментов его жизни. Казалось, что из него выходит больше, чем он съел. Капитанский повар на обед приготовил очень вкусную курицу с тимьяном, и он съел двойную порцию. И теперь желудок избавлялся от всего этого.

Туалет работал с помощью нажатия педали, а затем нажатия на рычаг. Рычаг открывал крышку в днище унитаза, а педаль накачивала соленую воду для слива. Упав на колени, Герцер сделал восхитительное открытие – педаль можно было нажимать коленом и до рычага так тоже можно было дотянуться.

В течение следующих нескольких часов он сделал еще ряд открытий.

Лежа на полу, дверь туалета открывать трудно.

Педаль можно нажать рукой, если уже нет сил встать на колени.

Нижняя сторона раковины на удивление свободна от граффити. Он вяло подумал, что нужно бы оставить инструкцию будущим искателям приключений. Некие избитые пошлости, на которые можно отвлечься в те особо интимные моменты, когда ты обнимаешься с унитазом.

Морская болезнь – одна из самых неприятных вещей в жизни.

Человек, который изобрел сливной туалет, – один из самых великих людей, которые когда-либо жили на этой земле.

Накладки для коленей и локтей нужны не только во время тренировок с мечом.

Не важно, сколько раз ты нажмешь рычаг, моря и океаны не опустеют.

В конце концов, все пахнет рыбой.

Когда вся еда закончилась, тимьян все выходит и выходит.

Все начиналось с того, что он назвал «правилом тридцати секунд». Тебя охватывало резкое, сильное понимание того, что через тридцать секунд ты увидишь содержимое своего желудка. У тебя были эти тридцать секунд на то, чтобы: составить завещание; помолиться богам о том, что если они вытащат тебя отсюда, ты будешь вести праведную жизнь; доплыть до берега или добежать до туалета.

Через тридцать секунд начиналась рвота. Это продолжалось, кажется, целую вечность, не важно, было ли у тебя в желудке хоть что-нибудь или ничего не было.

После приступа рвоты наступал миг блаженства. Тебя больше не выворачивало наизнанку. На самом деле, ты ощущал себя почти человеком. Ты мог умыть лицо, стереть потеки, попробовать открыть дверь и сделать все то, что обычно делают люди, например подумать о том, умрешь ли ты, если корабль потонет.

Затем наступает летаргия. Вдруг ощущаешь, что ни один мускул не подчиняется тебе. И все, что ты можешь сделать, это сидеть на полу и ждать, пока это пройдет. А оно пройдет. Иногда ему казалось, что это длится дни, но оно проходило. Пару раз слабость была так сильна, что ему казалось – сейчас он не сможет дышать, и он заставлял себя делать каждый вдох из последних сил. Затем может наступить момент, когда тебе покажется, что все прошло, пара секунд, может быть, минута, когда ты думаешь, что снова стал человеком. А затем… снова начинает действовать правило тридцати секунд.

Герцер не знал, сколько времени это длилось, но несколько часов точно. Наконец, когда он выпал из очередного летаргического периода, его желудок, все еще протестующий, был все же под контролем и «хороший» период длился дольше, чем обычно.

Он с трудом поднялся на ноги, опираясь на раковину и хорошего друга – унитаз, вычислил, как открывается вдруг показавшийся сложным замок двери, и поковылял по коридору к своей каюте.

Видимо, ведро в какой-то момент выплеснулось, Рейчел почти все прибрала, но в каюте все еще воняло. После минутного раздумья он взял куртку из грубой шерсти, которую ему благородно выделил Флот, и побрел по коридору на палубу, к грот-мачте. Добравшись туда, он завернулся в куртку и провалился в мертвецкий сон.