Краткая история Испании - Джереми Блэк

Это была катастрофа – Эль Десастре (El Desastre): от престижа Испании остались одни руины, и его необходимо было восстановить. В ХХ век страна вступила ослабленной, испанскую политику, культуру и общественную мысль снова лихорадило. Некоторые, прежде всего группа «Поколение 1898 года», горячо мечтали о радикальных преобразованиях, намного более масштабных, чем все довоенные изменения. Испания была побеждена Соединенными Штатами, что дало критикам повод называть Америку «подлинной нацией», а Испанию – государством, не имеющим настоящей государственности. Кто-то винил в этом монархию и католическую веру, кто-то считал, что нацию истощили сепаратистские устремления регионов. Государство оценивали то как слишком сильное, то как слишком слабое.

Имперская идеология утратила смысл, хотя попытки поддержать и укрепить ее еще предпринимались, например, в Марокко. В каком-то смысле дальнейшая история Испании проходила под знаком приспособления к новому постимперскому статусу и в поисках нового места для тех элементов, которые больше не имели понятной роли и от этого утратили свой престиж. Особенно это касалось армии и тех социальных групп, которые много лет служили опорой власти. В этот переходный период Испании пришлось сложнее, чем, например, Британии после 1945 года. Ведь в конце XIX века общие международные процессы, которые привели к деколонизации, еще не начались. К тому же Британия могла утешить себя мыслью о победе во Второй мировой войне, а Испания на рубеже веков этим похвастаться не могла. Именно потому, что империализм, который имел решающее значение для судьбы Испании начиная с XV века, в конце XIX века еще сохранял (в мировом масштабе) свое политическое, экономическое и культурное значение, поражение Испании выглядело так шокирующе. И именно поэтому оно оказалось таким быстрым.

В связи с этим особую актуальность обретал призыв к национальному возрождению. Многое здесь строилось на идеалистических представлениях о некоторых периодах прошлого. В частности, говорили о том, чтобы вернуться к такой же стабильности и единству, которые якобы сопутствовали правлению Филиппа II (1556–1598). В очередной раз повторялся давний аргумент о том, что Испания всегда была исключительно христианским государством и что лишь в худшем случае она была вынуждена противостоять нападениям извне и внутренним трудностям. В действительности эта версия прошлого была удобнее всего для христиан, живших в Кастилии, и вряд ли отвечала представлениям других испанцев.

Поражение 1898 года привело к мысли о настоятельной необходимости перемен. Эту мысль поддерживали самые разные политические и социальные круги Испании, и если одни протестовали против всего современного и рассуждали о предательстве своего исторического предназначения, то другие требовали введения демократической республиканской формы правления и защиты прав трудящихся. Последнее, впрочем, было больше распространено в промышленно развитых городах, в первую очередь в Барселоне. Ткацкая фабрика Касамарона (1911) в Барселоне сохранилась до наших дней как наследие этого периода. Полезно посетить также Национальный музей науки и техники, расположенный в здании старинной фабрики (1909) в Террассе.

В Каталонии снова набрал силу региональный национализм, и в 1901 году была основана Лига регионалиста (Lliga Regionalista; «региональная лига»), члены которой мечтали добиться автономии, а затем возродить Испанию. Баскская национальная партия появилась в 1894 году, испанская Социалистическая партия – в 1879 году. Мрачные ноты в политическую жизнь вносили анархисты, стремившиеся свергнуть капитализм. Одно из самых сенсационных нападений анархистов произошло в Мадриде в 1906 году в день свадьбы Альфонсо XIII (пр. 1886–1931) и Виктории Евгении, внучки королевы Виктории. В результате взрыва бомбы погибло двадцать четыре человека, невесту забрызгало кровью, но ни она, ни ее супруг не пострадали.

Радикализация общества особенно ясно прослеживалась в Барселоне, политическое значение которой выросло благодаря экономическому росту. В 1893 году анархист бросил две бомбы во время представления в опере, что привело к гибели двадцати человек. В 1909 году в ответ на то, что резервистов призвали на военную службу в Марокко, начались рабочие демонстрации, которые переросли затем в массовые беспорядки и были жестоко подавлены армией. До этого армия уже выступала против бастующих шахтеров в Каталонии в 1890-х годах. Отставкой премьер-министра Антонио Мауры, консерватора, закончилась в 1909 году Трагическая неделя, восстание, во время которого в Барселоне сгорела церковь.

По примеру Джованни Джолитти в Италии либерал Хосе Каналехас попытался смягчить социальные противоречия и произвести «революцию сверху», но в 1912 году он был убит анархистом. Потеря талантливого политика стала огромным ударом для правительства, не в последнюю очередь потому, что Каналехас, как и Маура, был модернизатором. Маура также ставил перед собой цель возродить нацию, хотя понимание этой идеи, а также вероятные способы ее осуществления, у них сильно различались.

Тем временем политическая ситуация становилась все более нестабильной и сложной из-за разногласий между консерваторами и либералами, а также трудностей, которые создавали новые политические движения – республиканцы, социалисты и регионалисты. Все они ставили под сомнение легитимность политической системы, обвиняя ее в элитизме и коррупции.

Сохранение нейтралитета в Первой мировой войне (1914–1918) принесло новые экономические возможности, особенно для каталонских ткацких фабрик и для испанского сельского хозяйства. Испанская древесина шла на экспорт – из нее делали опоры для англо-французских траншей на Западном фронте. Правда, это привело к массовой вырубке лесов. Испанцы могли перевозить товары по суше поездами во Францию – это позволяло избежать атаки немецких подводных лодок. Морской путь из Барселоны в Марсель также оставался относительно безопасным. Вместе с тем нейтралитет вызывал идейные разногласия: консерваторы под руководством Эдуардо Дато, премьер-министра в 1913–1915 и 1917 годах, занимали прогерманские позиции, а либералы и их лидер Альваро де Фигероа склонялись к союзникам.