Походы и кони - Сергей Мамонтов

Водка безусловно придала мне немного храбрости. Но я плохо спал, просыпался, слушал. Боялся раздеваться, расседлывать Дуру. Но вскоре я убедился, что Шапиловский прав. Наш рейд по тылам оказался очень легким. Паника нам предшествовала, и достаточно было нам появиться и выпустить две шрапнели, все бежали без оглядки.

В тылу у красных

Красный фронт укрепился. Атаковать их в лоб стоило бы больших потерь. Наше командование решило пустить Терскую казачью конную дивизию по красным тылам, дезорганизовать их снабжение, испортить железные дороги, связь и посеять панику. Генерал Топорков прекрасно выполнил эту задачу, облегчив нашей пехоте продвижение вперед и занятие Харькова. Дивизия прошла около 500–600 верст по красным тылам с большой легкостью. За все время нахождения в тылу противника было всего два неприятных момента, да и то по нашей вине. Больших боев мы избегали, было много внезапных налетов. Удачный рейд Терской дивизии предшествовал знаменитому рейду донцов генерала Мамонтова в район Тамбова. Рейд Мамонтова был большего размаха, но и наш рейд был блестящей операцией, давшей хорошие результаты и стоившей очень малых потерь.

Вначале, очутившись в тылу красных, мы трусили. Но очень быстро убедились, что паника нам предшествует и красные нас боятся гораздо больше, чем мы их. В конце концов рейд оказался настолько легким, что мы впали в другую крайность – в беспечность, что нам дважды причинило неприятности. Рейд состоял в постоянном движении, во внезапных нападениях с налета, и Топорков умел использовать внезапность.

Не обошлось без трагикомических происшествий. Разъезд и квартирьеры вошли в большое село. На околице расспросили жителей, нет ли красных войск.

– Войск нет. А на площади приехавший из Харькова оратор ведет пропаганду против вас, – с улыбкой ответил крестьянин.

Видимо, население, испытавшее власть большевиков, им больше не сочувствовало.

Казаки спешились и незаметно вмешались в толпу слушателей на площади. Оратор в порыве красноречия ничего не заметил. Он громил белобандитов, «этих гадов, негодяев, предателей, эту гниль, которую мы раздавим…» Он осекся, потому что прямо перед его трибуной стоял казачий офицер, уперев руки в боки, а крестьяне кругом посмеивались.

– Очень интересно, товарищ, то, что ты рассказываешь. Продолжай.

Но у товарища вдруг отнялся язык.

Другой раз ночью въехал в село, нами занятое, красный батальон на подводах. Комиссар стал стучать в окно «совета», требуя квартир. Один офицер выглянул и понял, в чем дело.

– Сейчас оденусь и сделаю все необходимое. Подождите малость.

Он вышел через заднюю дверь. Установили несколько пулеметов и приказали батальону бросить оружие, что тот и сделал. Батальон утром выстроили и приказали петь Интернационал. Топорков с ними поздоровался.

– Здорово, сволочь.

Они прекрасно ответили:

– Здравия желаем, ваше превосходительство!

Солдат отправили в тыл, комиссара в расход.

Они пришли вылавливать белобандитов, то есть нас.

Население нас встречало радушно, но слыша, что мы завтра пойдем дальше, старалось оставаться нейтральным, боясь репрессий.

Славянск

Мы углублялись все дальше в красный тыл. Перед нами был город Славянск, в нем соляные озера, добыча соли и курорт. Мы пытались взять город с налета, но это нам не удалось. Красные нас ждали и приготовились. Бой принял затяжной характер. Думаю, что Топорков хотел отойти от города и идти в другом направлении, во всяком случае, я его видел склоненным над картой.

Но Славянск был все же взят и это благодаря нюху нашего пулеметчика поручика Андиона.

– Говорите, что хотите, а пахнет спиртом, – сказал он, поводя своим большим носом с бородавкой.

Он исчез и вдруг появился снова на шикарной тройке белых лошадей.

– Где ты их взял?

– У пожарных, конечно. Но посмотрите, что тут.

В пулеметном тарантасе было несколько ящиков с бутылками водки.

– Мой нюх меня не обманул. Там громадные склады спирта, но красные рядом.

Мы вытаращили глаза. Новость распространилась молниеносно среди казаков. Они атаковали, как львы, и захватили город, склады и не дали красным их поджечь. Склады оказались громадными, что называется, неисчерпаемыми. Дело в том, что с начала войны (в 1914 г.) продажа водки была запрещена. Продукцию заводов складывали в места, которые держались в строгой тайне. Конечно, водку во время войны доставали, но из частных складов и в ограниченном количестве. Люди так изголодались по водке, что один казак даже впопыхах свалился в цистерну и моментально умер.

Мы выбросили все вещи, кроме патронов и снарядов, и нагрузили ящики с водкой всюду, где только было возможно. Мобилизовали повозки всех окрестных деревень, и на этот раз крестьяне сами являлись с повозками, потому что им платили водкой. Между прочим, полковник Шапиловский приказал Андиону вернуть лошадей пожарным. Андион был не очень огорчен.

Я не люблю белых лошадей. Их видно издали, и все красные стали бы по ним стрелять.

Командировка

Неудивительно, что после взятия Славянска большинство было пьяно. Я пьян не был и потому был позван к полковнику Шапиловскому.

– Вы пойдете к генералу Топоркову, ему нужен офицер, который не пьян и прилично выглядит. Все казаки перепились.

Я тут же явился к генералу Топоркову. – Передадите этот пакет начальнику штаба Армии в собственные руки. Штаб находится в Горловке, в сотне с лишним верст отсюда. Красные как будто отошли, и путь свободен. Возьмите паровоз и несколько вагонов и отправляйтесь. Вот приказ о вашей командировке. Я просил дать нам патронов и снарядов. Вы погрузите сколько возможно и доставите сюда. Дивизия уходит завтра утром. Вы последуете за дивизией со снарядами и патронами. Поняли?

– Так точно, ваше превосходительство, но…

– Никаких «но». Это приказание. Поторопитесь. У нас осталось мало патронов. Ваша командировка из самых важных.

Я откозырял и вышел в самом плохом настроении. Хм… А если путь не свободен? Он не хочет рисковать казаком. Я не могу поверить, что все поголовно пьяны. Вот что случается, если не пьян. Лучше бы я напился – послали бы другого.

Мне вовсе не улыбалось путешествовать на паровозе. Можно встретить красный разъезд, или испорченный путь, или наскочить на мину. Но делать было нечего. Я поручил Дуру и карабин брату, взял с собой непьющего казака-старовера, два ящика водки и отправился на вокзал.

Оставив водку под охраной моего непьющего казака, я явился к коменданту станции, капитану, очевидно, мобилизованному из местных.

Капитан, читая мою командировку, зевнул, потянулся и сказал, чтобы я пришел через несколько дней. Сейчас мой отъезд невозможен.