Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

– Во! Очень точно сказано! Без души, но по-военному точно! Все так и есть!

– И вы, братские сердца, считаете, что зная все это, я намерен вас переодеть в простую пехотную одежку? Плохо вы своего командира поняли! Начнем с того, что вашу морскую робу никто у вас забирать не собирается! Вы на время выхода с места расположения ее просто в баталерку сдадите. Но не всю! Тельники остаются на вас, а бескозырки вы берете с собой. И сейчас объясню, почему.

Поднявшись из-за стола и направившись к выходу, скомандовал:

– Все за мной! – И выйдя в коридор гаркнул: – Соколов, выводи людей!

Ну а следующие полчаса все оглядывали, общупывали и только что не обнюхивали новую форму, кроем сильно напоминавшую «эксперименталку» или, как ее позже называли, «афганку» первых образцов. Только несколько урезанную. У брюк отсутствовали набедренные карманы. На кителе, вместо погончиков, были лишь лямки для того, чтобы плечевые ремни не сползали. Бушлат тоже без погон и без поясного шнурка. Зато присутствовала возможность перестегнуть капюшон с бушлата на китель. Кто знает, тот поймет, что даже летом боец мерзнет, а вот капюшон очень спасает. Да и то, что с ватника может отстегиваться куртка (опять-таки для использования в прохладный летний день), это очень хорошо. Кепи, правда, отсутствовало. Я тут консультации наводил, и меня отговорили от них, аргументируя это тем, что уж очень на австрийские кепи похожи, а у народа это вызовет плохие ассоциации. Так что теперь в моем отряде как зимний головной убор будет использоваться шапка-ушанка обыкновенная. Серого цвета. А вот как летний… Как летний у нас будет применен черный берет, с красной звездой и красным же шитым уголком сбоку берета. А на форму, на левый рукав будет пришиваться круглый черный шеврон с желтым якорем и надписью сверху – «Морская пехота РССР». Снизу тоже была надпись – «Никто, кроме нас!». И вот только пускай эти морские снобы сейчас станут нос воротить! Тогда точно психану. Я такие бабки на все это дело грохнул! Ведь даже не предполагал, что обычная материя ХБ может быть настолько разного качества. И что вата это дефицит.

Но «снобы», разглядывая бойцов, исполнявших роль моделей, даже как-то притихли. Лишь Гришка неуверенно спросил:

– А почему «Морская пехота»?

Я пожал плечами:

– Ну а кто же вы теперь? Корабли ваши далеко. Да и осталось тех кораблей не так много. Команды на них есть. Так что вряд ли вам еще «походить» в ближайшем будущем придется. А вот на суше воевать – это да. Этого полной ложкой хлебнем. Но при этом вы морские волки. Поэтому форма и подчеркивает, что вы не только на воде, но и на земле любого раком поставите! Надпись читали?

– Это про «никто, кроме нас»?

– Угу.

– Да, красиво сказано… И роба новая ничего так себе… Карманов прям как на английском френче. И на бушлате воротник хороший. Никакой ветер с ним не страшен… Я только не понял, что ты про бескозырки говорил?

Ухмыльнувшись, я пояснил:

– Да все просто. Те, кто к нам с земли влились, будут только в беретах ходить. А которые с кораблей, те в бескозырках. Или в беретах – это уже на усмотрение взводного. Но думаю, что вы для подчеркивания своего «соленого» происхождения и для лучшего узнавания остальной братвой бески выберете. Понял теперь?

Трофимов кивнул. Тут влез Михайловский:

– А новое обмундирование, оно лишь для морских? Мы в своем останемся?

Я вздохнул:

– У нас единое подразделение. Которое со вчерашнего дня официально называется «Первый батальон морской пехоты Балтийского флота»! До батальона мы пока не дотягиваем, значит, есть куда расти. И форма здесь будет единая для всех.

Пулеметчик просиял, и в это время от стоящей и о чем-то ожесточенно перешептывающейся группы отделился Григоращенко. Несколько нерешительно подойдя ко мне, он оповестил:

– Ну, так, это… Братва с комитета решила, что это достойная замена. Тем более что нашу робу нам оставляют.

Я кивнул:

– Вот и добре. А то шуму-то было…

Игнатьич какое-то время помялся и задал еще один вопрос:

– Тут народ спрашивает… Хм… Понимаю, что это не по-нашенски, но ведь люди кровь проливали…

Комиссар, стоящий рядом, подбодрил его:

– Да не тушуйся ты! Скажи нормально, чего хочешь-то?

Взводный встряхнулся:

– Такое дело. Вчера нашим ребятам награды вручали. И они теперь гордыми ходят. Понятное дело – герои. Тут и вопросов нет. Но у нас ведь многие с четырнадцатого воюют. И тоже наградами отмечены. Пусть и царскими, но кровь ведь за страну проливали, против кайзера. А лежат сейчас те кресты в сидорах да карманах…

Лапин нахмурился, но я положил руку ему на плечо:

– Погоди, комиссар. Матвей Игнатьевич верно говорит. Он ведь не про генеральские награды речь ведет, а про солдатские ордена. Их простые люди получали, за личную храбрость. Те люди, которые с немцами за свою Родину бились. И вскоре опять биться продолжат. Так что подумай сначала, прежде чем что-то сказать…

Кузьма несколько секунд молчал, а потом произнес:

– Ну, если так смотреть… Только что остальные товарищи скажут? Не наши, а здешние товарищи?

– А вот для всех остальных мы проведем общее собрание батальона. И для партийных и для беспартийных. На собрании проголосуем. Как решим, так оно и будет. И не дай бог, кто со стороны вякать начнет. Тогда сам разбираться стану.

Воспрянувший Григоращенко подтвердил:

– Верно командир сказал! Как общество постановит, так и сделаем. А ежели кому стороннему не понравится, то мы разъясним его заблуждения, со всей балтийской прямотой!

Звучало это несколько пугающе. Ну да, это я к ним относился как к обычным бойцам. Оборзевшим, но вполне управляемым. Наверное, потому что сразу повел себя так. Зато остальные (и свои, и чужие) их сильно опасаются. Для пояснения ситуации скажу, что за время пребывания матросни в Ростове с ними никто из здешнего пехотного гарнизона даже не подрался. Невзирая на их общую наглость. Стычки были, но местные предпочитали отступить. Это, однако, показатель. И теперь мне даже интересно будет посмотреть на того смельчака, что посмеет выступить против решения матросского собрания (каким бы оно ни было).

Хотя лично у меня сомнений не было, чего они там нарешают. И комиссар говорит с людьми, и я говорю с людьми, так что их настроения нам известны. Да и подоплека вопроса мне вполне ясна. У многих водоплавающих реально были кресты и медали. Когда после революции решили порвать с «проклятым наследием» и сняли все регалии, то никому особо обидно не было. Все выглядели одинаково. Зато теперь…

Еще вчера награжденные, соорудив красные розетки неимоверной величины, надели ордена прямо поверх шинелей и бушлатов (ума не приложу, кто им такую дичь подсказал). И нос, соответственно, задрали выше облаков. Слов нет – вполне заслуженно. Но получился перекос – одни гордятся и носят атрибуты своей храбрости. А вот другие (никак не менее храбрые) такой возможности не имеют. Хотя у них тоже есть что показать. Вот и озаботилось матросское сообщество вопросами равенства. Вот и засучили они лапками. Психология, однако. Так что препятствовать я этому не собираюсь. С офицерами подобное провернуть не получится (не стоит пока нарываться), а вот для рядового и сержантского состава у меня для всех вопрошающих есть железная аргументация.