Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

– Товарищи! Сегодня для уходящих на фронт борьбы с немецко-фа… (сука, чуть не сбился) кайзеровскими оккупантами пролетариат города Ростова исполнит несколько песен, которые нас поддержат в этот трудный час!

Дав отмашку и слушая первые такты мелодии, я даже не заметил, как мою морду растянула улыбка. Это уже потом, на фотографии (на митинге и фотограф присутствовал, и даже кинооператор) стало видно. И если народ думал, что сейчас грянут нечто похоронное типа «Вы жертвою пали в борьбе роковой», то все ошибались. Сводный опереточный девчачий квартет лихо выводил:

Потом они выдали еще несколько песен, которые завершились проникновенным исполнением «Синего платочка».

Мы уже выдвигались в сторону казарм и дальше на вокзал, а толпа на площади лишь прибывала. Бывшие опереточники, после ухода бойцов, сменили репертуар, и теперь издалека доносилось: «И любят песню большие города…» Так что теперь всем хотелось послушать выступление первого в этом мире ВИА. И мнится мне, что отныне этим ребятам голод не грозит…

Немцев мы опередили, и в Таганрог они войти не успели. Хотя исторически подкованный Жилин говорил, что в нашем времени и в нашей реальности кайзеровские войска заняли город как раз первого мая. Но сегодня, второго мая, вся их махина остановилась в двух перегонах от города. Местные сплетничают, что у фрицев много больных тифом, вот они и сбавили темп наступления. А по данным разведки, нам будет противостоять пятьдесят вторая вюртембергская резервная пехотная бригада. И народу там до хрена. Три полка ландвера, эскадрон уланского полка, саперный батальон, да еще и артиллерия. Силища огромная. Но и у нас людей немало.

Мой батальон, выгрузившись в Таганроге, собрался в колонну и ушел из города в степь. Там формировалась линия обороны, в которую входили части Кубанской Советской Республики, Черноморской Советской Республики и войска, прибывающие из Ростова. И кавалерия, и пехота, и артиллерия. Было даже два броневика и целых три самолета для разведки. Командующим этой сборной группировкой был назначен Матюшин Анатолий Иванович. Как сказал про него Иван: Матюшин его человек, который устроил все заинтересованные стороны. А то у красных ведь своих внутренних терок тоже хватает. Тот же Автомонов, командующий войсками КСР, оказывается, напрочь разругался со своей гражданской администрацией, и теперь они друг другу активно вредят. Причем настолько яро, что в их разборки (и это во время войны) было вынуждено вмешаться руководство страны. Да и в остальных республиках тоже не все гладко. Честно говоря, про советскую власть на местах можно было сказать словами из «Золотого теленка»: руководство республик вело себя, как польский сейм, вечно раздираемый противоречиями. Хорошо еще, что у разнообразных белых внутренние взаимоотношения были не лучше…

Тут меня отвлек трусящий рядом на каурой лошадке Лапин:

– До Покровки еще далеко?

– Верст двенадцать. Так что часа через два будем на месте. Да, спросить хотел: как твои в наш дружный коллектив влились? Не шокируют их правила?

Комиссар расцвел в улыбке:

– Нет. Даже наоборот. Они ведь все с Путиловского, и солдатчины не хлебнули. Сравнивать особо не с чем. А порядок, он завсегда порядок. Так что нормально всё. Башметова, слесаря с инструментального, даже в солдатский комитет выдвинули!

Глядя на довольного Кузьму, я тоже улыбнулся. Ну да. Благодаря его стараниям батальон разом вырос на двадцать два человека. Это он всех своих смог собрать, из разгромленного отряда. Ну, тех, кто выжил. А было их пять десятков… Угу – пятьдесят рабочих разной квалификации. И таких отрядов по стране – море. А потом за голову станут хвататься – где брать квалифицированный персонал на заводы?

Поэтому из путиловцев я организовал отделение артмастеров (для починки оружия) и десяток влил во взвод охраны нашей артиллерии. Так что в прямых боестолкновениях работяги участвовать не будут. После же поглядим, как себя покажут.

* * *

В Покровку, где располагался штаб объединенной группировки, мы прибыли ближе к обеду. Бардака там, что характерно, особо не наблюдалось. Во всяком случае, километрах в десяти от села батальон встретил конный дозор. Правда, наша разведка их обнаружила раньше. Но сам факт не может не радовать. А в самой Покровке я наткнулся на ростовского знакомого. Тот объяснил, что, где и как. После чего мы, с Гришкой и комиссаром, пошли знакомиться с командованием.

Матюшин ожидал прихода батальона. Суховатый мужик среднего роста с седыми усами и умным взглядом карих глаз, он как-то сразу производил хорошее впечатление. Буквально с первого рукопожатия. В процессе разговора выяснилось, что Жилин его относительно меня проинструктировал. Так что встреча оказалась достаточно теплой. Минут через двадцать в дверь пару раз стукнули, и на пороге появился смутно знакомый мужчина с усами не меньше, чем у Федора. Да куда там! Больше! Прямо буденновские усы у мужика! Сам ростом не вышел, но усищи просто шикарные! Командующий при виде вошедшего оживился:

– О! Семен Михайлович, проходи! – и уже обращаясь ко мне: – Вот с ним вы и будете взаимодействовать! Знакомьтесь – это товарищ Чур, командир первого ударного батальона морской пехоты Балтийского флота! А это товарищ Буденный, командир революционного конного отряда.

Пребывая в полнейшем охренении, я разглядывал прилагаемую к усам фигуру. Эпическая сила витаминов! Нет слов! Все революционные деятели, встречаемые мною ранее, были незнакомы. Нет, историкам их фамилии наверняка что-то говорили, но у меня никакого отклика не вызывали. Здесь же… Правда, сильно смущала компактность легендарного командарма. Люди тут все не особо рослые, только вот Буденного я себе представлял здоровым детиной[12]. Поэтому сейчас несоответствие ожидаемых габаритов добавило свою лепту к общему ступору.

Но будущий маршал заминки не заметил и, протягивая руку, представился:

– Семен.

Пожимая крепкую ладонь (а сила чувствуется!), улыбнувшись, я произнес:

– Чур.

Буденный нахмурил брови:

– Не понял. Так это у тебя имя или фамилия такая?

Ухмыльнувшись, ответил:

– А это у меня всё. И имя, и фамилия, и отчество. На выбор.

Стоявший радом Лапин дополнил:

– Товарищ Чур после ранения память потерял, поэтому теперь вот так… А товарищ Жилин, который с ним раньше был знаком, говорит, что ему только псевдоним и известен. Сами понимаете, для подпольщиков настоящее имя – это секретная информация. Кто же знал, что у товарища контузия приключится и так на память повлияет?

Усач озадаченно крякнул, но информацию принял к сведению, и мы все вместе стали обсуждать дальнейшие задачи.