Девчуля для братвы - Юлия Удалова

— Давай в сторонку хоть отойдем… В общем, пару месяцев назад объявился в Возогорах один… Тавров его фамилия. И началось. У хозяина молкомбината, Павла Вострякова, какой-то нелюдь пса застрелил. Дальше — больше. Потравили коров на ферме. Всяко-разно угрожали. Ну, а после того, как дом его подожгли, Павел уже не выдержал, да и продал этому Таврову свой молочный комбинат за сущие копейки. Тысяч за триста, по-моему, не больше — так он напуган был. И сразу уехал из Возогор вместе с семьей со своей. Тот молочный комбинат был делом всей его жизни.

— Ужас какой! — прошептала я. — А что же полиция?

— Вообще ничего! — махнула рукой Оля. — То ли прикормленные, то ли боятся. Даже заявление о поджоге дома у Паши принимать не стали. Это у вас, говорят, утечка газа произошла. Так что не к нам.

— Но какое это отношение имеет к Варе?

— Да самое прямое, — вздохнула Оля. — После того, как Тавров этот отжал у Пашки молкомбинат, то начался полный беспредел. Мы с Колькой сразу оттуда уволились — мы работали на молкомбинате этом. Он ведь, понимаешь, возомнил себя хозяином наших мест… Царьком. Сколотил вокруг себя банду и всех под себя подмял. Словно вернулись девяностые. Все жители Возогор ему и его братве дань платят. Вечером выйти на улицу нельзя — подстрелить могут. Да, по-настоящему! Это у них называется охотой. А уж что с девушками они делают… Понравилась какая — сразу в машину ее без разговоров, и к нему в дом везут. Тавров в Возогорах целый комплекс отстроил, все из натурального дерева, запредельная круть… И завел себе там зверинец — медведь у него там живой, лисы… И еще дикие волки. Воют по ночам — страшно. А он их по-всякому мучает… Вот именно волков люто ненавидит почему-то, говорят…

— Варя… — едва слышно прошептала я, но не смогла продолжить.

Голос сел. Кажется, я обо всем догадалась…

И догадка эта была жуткой.

— Да… — печально сказала Оля. — Варька, глупая, к подружке в Возогоры приехала. Увидел этот самый Тавров ее — и все… В тачку свою сунул и увез. Теперь Варя там, у него… С тех пор все возогорские девушки вздохнули с облегчением — их пока не трогают. Приглянулась она ему.

Удар был такой силы, что я дышала с трудом.

Варя, Варенька, моя глупая и самоуверенная младшая сестричка…

Лучше бы это случилось со мной! Лучше бы я не избежала насилия, но не ты!

Этого не должно было случиться с тобой! Только не с тобой!

— Уль, Уль… — Ольга приобняла меня, потому что мои ноги подкосились, заснеженная улица поплыла перед глазами. — Дыши. Спокойнее. Знаешь, что? Пойдем-ка ко мне. Мы с Колькой к Шумиловым шли — праздновать. Но, думаю, они обойдутся без меня, раз такое дело. Дома у тебя сейчас такая обстановка, что только хуже станет. Наталья Семеновна все время плачет, а Виталий Парфенович, как тень, ходит. Пойдем, пойдем…

— Но почему они мне не сказали? — сквозь слезы спрашивала я. — Это же моя сестра, я должна знать… Я бы… Я…

— Уль, ну и что бы ты сделала, раз тут сама полиция бессильна? Твой отец вон сколько раз заявление писал, но этот Тавров запугал Варьку. Она к ним выходит и говорит, что насильно ее никто не удерживает, и она по своей воле в его доме находится…

— Я сейчас же поеду туда! — прорыдала я. — Заставлю эту сволочь отпустить Варю!

— Не дури! — перебила Оля. — Ты просто не знаешь, кто это! Тавров и тебя сцапает, да и отдаст кодле своей, как нечего делать! Или вообще пришибут — им это запросто. Пашкин заместитель, Егор Петрович, вон — возмущался смене руководства. И где теперь Егор Петрович?

— Где? — расширенными глазами я посмотрела на нее.

— На кладбище, — вздохнула бывшая подружка и прошептала. — На ферме несчастный случай произошел — он поскользнулся, и в творожный пресс упал. Месяц, как схоронили…

В Олином доме, в уютной комнате, которую я помнила с детства, не верилось во все те ужасы, которые она рассказывала.

Но в следующий миг я вспомнила. Голос Вари по телефону показался мне… напряженным. А ведь Вольф, который слышал наш разговор, прямо сказал — что-то не в порядке… Но я даже допустить не могла мысли, что Варя может что-то от меня скрывать.

Как мне быть?

Как выручить сестру?

— Уль, даже не пытайся связываться с этим… Тавровым, — Оля, как в былые времена, поставила передо мной чашку горячего чая. — Ты б его видела! Огромный, как бык, глаза налитые и вот такая бородища! Настоящий дикарь и психопат! Когда-то он отпустит Варю — не будет же вечно держать. Слабое утешение, конечно, но что еще делать? Нет на него управы…

— Я найду, — тихо проговорила я, отодвинула в сторону чай и медленно поднялась. — Найду, Оля.

***

Ужасная новость, что, словно бомба замедленного действия, ждала меня в Ларюшино, полностью выбила меня из колеи.

Призрачная надежда на то, что Ольга Ларичева меня обманывает (ведь после ее поступка три года назад, ей веры нету), растаяла, как дым.

Увы, ее слова полностью подтвердили убитые горем мои мачеха и отец. Они были настолько растеряны, раздавлены произошедшим, что даже как-то не обратили внимания на то, что я приехала без мужа.

И без обручального кольца.

Когда я попыталась и им сказать про полицию, убедить, что нужно куда-то писать, звонить, то услышала то же самое, что и от Оли.

У этого самого Таврова, наверное, очень богатые и влиятельные покровители. Никто, и даже полиция, с ним не связывается. Вот и весь сказ.

Наверное, раньше бы я в то же утро помчалась в Возогоры, и кричала под воротами Таврова, требуя немедленно выпустить Варю.

Но история с Вольфом все-таки кое-чему меня научила… Я знала, что делать. Это решение пришло ко мне сразу.

И лишь оно казалось единственно верным. Таким правильным — до боли в груди…

Первой утренней электричкой возвращаясь в город, я молилась только об одном.

Лишь бы он не улетел в свое Кимберли! Лишь бы оказался дома! Лишь бы только успеть…

Конечно, я могла позвонить ему. Но что-то внутри подсказывало — не нужно. Нужно встретиться с ним лично. Только тогда есть шанс.

Если успею, конечно…

Круглый лифт с прозрачными стеклянными стенками вознес меня на вершину самой высокой башни «Огней Манхэттена».

Я молилась. Понимала — это мой единственный шанс.

Если кто и способен помочь мне, то только он. Лишь он один.

Успела.

Дверь распахнул сам.

Судя по тому, что прямо около порога стоял лаконичный черный чемодан, успела в последние минуты…

— Что тебе нужно? — ровным голосом поинтересовался, даже не посторонившись, чтобы впустить меня в квартиру.

Я протиснулась сама. Прежняя Ульяна такого бы ни за что не сделала.