Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Михаил Юрьевич Кузищев

в полном восторге. «Это уродливо… – объяснял он одному из нью-йоркских журналистов. – Но это прекрасно… Да, прекрасно. Ленивые, похожие на сон шумы. Можете забыть о текстах в большинстве песен. Просто врубайтесь в шум, и вы поймете наш саунд»[92].

Дэнни Филдс: «Я считал, что визуальный ряд Exploding Plastic Inevitable тупой и пошлый, считал танцы с хлыстами тупыми и пошлыми… EPI была каким-то детским садом, она и рядом не стояла с мощью музыки. Вот музыка – это было серьезно» [93].

«Мы просто играли, а вокруг нас все бурлило – без всякого контроля с нашей стороны»[94], – вспоминал Стерлинг Моррисон. Джон Кейл считал, что значение EPI в истории The Velvet Underground трудно переоценить: «Я не думаю, что мы смогли бы стать чем-то без той заманухи, которую создал Уорхол. Уолтер Кронкайт и Джеки Кеннеди приходили и танцевали прямо перед нами. Телевизионщики тоже приезжали. Это была вечеринка для каждого»[95]. Многочисленные журналисты были под впечатлением. Газета New York World Journal Tribune описывала звучание группы как «дикие серии атональных выплесков и электронного фидбэка. Тексты сочетают в себе садомазохистскую отмороженность и свободные образные ассоциации. Весь звук напоминает плод тайного брака между Бобом Диланом и Маркизом Де Садом»[96]. East Village Other, не находя слов, сообщал, что «звучание тяжело описать, еще тяжелее воспроизвести, но оно неотвязчиво в своей уникальности. И вместе с «Вельветами» выступает Нико, еще более стильная[66] Дитрих для еще более стильного поколения». Стоит отметить, что большая часть отзывов касалась, в первую очередь, нового проекта, организованного под вывеской Энди Уорхола; во вторую очередь, впечатляющего мультимедийного шоу; в третью очередь, «дитрихообразной» Нико. Группа The Velvet Underground шла где-то на четвертом месте. Характерно, что The New York Times, самое значимое издание города, решило осветить EPI в своем женском разделе, посвятив большую часть световому шоу и «новой девушке года», Нико. «Можете представить, как это воспринял Лу Рид»[97], – посмеивался Пол Моррисси.

Некоторыми вечерами на бас-гитаре «Вельветам» подыгрывал университетский друг Рида Ричард Мишкин. Ощущение пребывания в водовороте EPI для него оказалось ни с чем не сравнимым: «Я никогда не бывал в подобном месте – в клаустрофобном пространстве с кучей людей и светом стробоскопа, от которого через некоторое время слепнешь. Я не знаю, сколько еще подобных мест существовало в то время… Во время пауз я просто ходил по залу, чтобы поймать ощущение, и вокруг было много непонятных людей, которые совершенно точно были удолбаны. Это вообще были не зрители. Я не думаю, что во всем зале был хоть кто-то на чистяках – то есть не под кайфом»[98]. Боб Нойвирт, фолк-музыкант и художник, приятель Эди Седжвик, тоже наблюдавший «Вельветов» в Доме, комментировал: «На самом деле это был не рок. Это была нарко-музыка»[99]. Мишкин, привыкший играть с Ридом в LA and the Eldorados, считал что VU «сочетали то, что я бы назвал "музыкой для оскорблений" с рок-н-роллом»[100]. Сам же Лу Рид был убежден, что «Вельветы» делают нечто скрытое, но важное и нужное для подрастающего поколения: «Молодые люди секут фишку, – комментировал он. – Пусть другие распевают на радио про свидания. Пусть другие устраивают песенные конкурсы. Но в таких дырах, как эта, рождается реальная херня. Университеты и радио убивают все, но здесь она живет. Ребята это знают»[101].

Джон Кейл вспоминал: «У нас с Лу было почти религиозное рвение по части того, что мы делали, – пытаться изобрести способы интегрировать в рок-н-ролл что-то из идей Ла Монта Янга и Энди Уорхола. Процесс был захватывающим, поскольку то, что делал Лу, и то, что делал я, срабатывало. То, что он вкладывал в слова, я вкладывал в музыку, то, что вкладывала вся группа, сочетание всего этого и задействованная ментальность – это было ошеломительно»[102]. Прекрасными примерами бесчеловечных опытов VU над звуком (или над зрителями?) стали экспериментальные композиции "Melody Laughter" и "Nothing Song", входившие в постоянный концертный репертуар группы в 1966 году. Каждый из этих номеров легко мог длиться по тридцать-сорок минут. Любительская запись, сделанная в ноябре в Коламбусе, штат Огайо, позволяет составить о них представление. "Melody Laughter" начинается с завораживающего, переливающегося гармониками скрежета, который Кейл вытягивает из своего альта, задействуя опыт выступлений в «Театре вечной музыки». Звук, напоминающий рев раненого динозавра, постепенно становится более ровным и благозвучным, уступая место слоновой поступи барабанов Мо; скелет композиции начинает постепенно обрастать звуками: фидбэком, шумовыми эффектами и гитарными соло Лу Рида, вокализами Нико, звуками ударов по клавишам пианино, за которое пересаживается Кейл. Схожий гипнотический эффект создает и "Nothing Song"[67]. Помимо прочего, обе композиции интересны тем, что некоторым образом намекают на леденящие сольные альбомы Нико, которые она через некоторое время запишет при активном участии продюсера Джона Кейла.

Нэт Финкелстайн, фотограф с «Фабрики»: «Их все ненавидели. Все эти мачо Ист-Вилледжа как следует ненавидели «Вельветов» – сплошные наезды. Ненависть к музыке не относилась; дело было скорее в гейском имидже. Кроме того, Лу и Джон были очень хорошими музыкантами, а вот Эд Сандерс и Тули Купферберг не узнали бы музыку, даже если бы та укусила их за жопу» [103].

Первый альбом: террор без купюр

Шоу Exploding Plastic Inevitable оказалось абсолютно успешным коммерческим предприятием: за одну только первую неделю оно принесло 18 тысяч долларов. Характерно, что все участники шоу были на равных правах – Лу Рид получил столько же денег, сколько и танцор Джерард Маланга. Наблюдая за успехами (и доходами) The Velvet Underground в «Доме», Энди Уорхол решил, что группа дозрела до записи своего первого альбома. Особенностью ситуации было то, что Уорхол, вопреки типовой практике того времени, организовал запись альбома для группы, не имевшей контракта с фирмой звукозаписи. Обладая хорошими финансовыми возможностями, он мог себе позволить обойтись без аванса от лейбла[68]. Энди не имел никакого опыта в деле выпуска альбомов, но решение, которое он принял, оказалось на редкость мудрым: не имея контрактных обязательств, группа оказалась спасена от давления, любого рода ограничений со стороны продюсеров и лейбла звукозаписи. Легко представить, что с репертуаром и музыкальными взглядами The Velvet Underground такие запреты непременно последовали бы. Более того, Уорхол настоял на том, чтобы концертный репертуар и тексты «Вельветов» были воспроизведены в студии без всяких купюр и оглядок на возможную будущую цензуру. Он не вмешивался в процесс записи альбома – то есть оказался идеальным продюсером для такой группы, как VU. Лу Рид вспоминал: «Энди был как зонтик. Мы что-нибудь записывали, и он спрашивал: "Ну и как вам?" Мы говорили: "Звучит