София - венецианская наложница - Энн Чемберлен

В действительности он думал, что «если Магнезия — это место, где принцы приезжают, чтобы вырасти в султанов, то Амазия — это место, куда они приезжают умирать».

Но, все еще бубня это, Баязид в конце концов поехал. И он обнаружил, что в этой восточной земле курдов и турок человеку нужно только сказать имя «Мустафа», чтобы поднять армию, потому что они любили старшего сына Сулеймана безумно. В своем невежестве они начали верить, что Баязид был воскресшим удушенным Мустафой.

Скоро, окружив себя людьми и оружием, Баязид открыто выступил против своего отца. Возможно, его мать султанша Курем сподвигла его на это, сказав ему перед своей смертью, что его отец стар и слаб и что объявление войны с небольшой демонстрацией военных сил прикончит его. Все же Аллах был на стороне правых и не поддержал этого богохульства против человека, одаренного османским мечом. Мой господин присоединил свои армии к армиям своего отца и, чувствуя отвращение, потому что ему приходилось бороться против своего собственного брата, победил его на полях Конии.

Баязид бежал вначале в Амазию, а затем ко двору персидского шаха, где он и остается до настоящего времени. С тех пор как снега растаяли весной, там же находится и господин наш Селим, угрожая границам Персии и шаху. Шах в свою очередь поклялся, что пока он жив, он не выдаст ни Баязида, ни его четырех маленьких сыновей турецким еретикам. Вот так вот обстоят дела. Только Аллах знает, чем все это закончится, но я днем и ночью молюсь, чтобы он поддерживал моего господина и помог ему быстро одержать победу, — закончила Нур Бану свое повествование.

София кивнула головой в знак присоединения к молитвам и благодарности за такое доверие. Она много думала об этом рассказе Нур Бану в течение последующих дней. Более запоминающимися, чем слова, которые она могла понимать с трудом, были действия, за которыми она наблюдала. Хладнокровная, спокойная Нур Бану поднялась с ковров и душила что-то воображаемое в воздухе перед собой своими белоснежными, украшенными браслетами руками. В ней была сила и власть, и их в ней было больше, чем в этих глупых принцах и их армиях.

Весна сменилась летом. Поля белели цветущим артишоком, и пыль, поднятая однажды, потом оседала весь полдень.

София учила турецкий язык и изучала также обычаи гарема. Она научилась приводить себя в порядок с помощью меньшего количества слуг, она узнала, какие ткани сочетаются по фактуре и цвету по турецким меркам. Она научилась танцевать, в том числе общему танцу, когда ряды женщин, держащих друг друга за пояса, двигаются маленькими шажками за лидером. Она выучила индивидуальные танцы, когда танцор делает множество движений от бедер до пупка, аккомпанируя себе ударами деревянных ложек. В этом последнем танце София, которую природа одарила длинными стройными ногами, имела огромный успех.

Она научилась петь, переделала несколько венецианских песен под вкус Нур Бану в то же самое время придавая им свое собственное экзотическое звучание, которое так нравилось слушателям. Она также научилась немного играть и аккомпанировать другим, когда они выступали, но на это у нее не хватало терпения и усердия. Притом она слишком любила сама быть в центре внимания.

Поэтому София горела желанием завести много друзей, и ей в этом везло. Очень скоро любое сборище в гареме не проходило без громких аплодисментов и выкрикивания ее имени. Ее окружение, начиная с маленькой поломойки, переменило ее имя из «Софии» в «Сафи», означающее «прекрасная». Это турецкое имя очень подходило дочери Баффо, и вскоре она забыла, что когда-то ее называли по-другому.

К середине лета в гарем пришла великая радость: их господин вернулся с победой, и рассказы о капитуляции шаха и позорной смерти Баязида смаковались в разных версиях по всему гарему.

Все же София — или Сафи — не радовалась этой новости, как остальные. Хотя она никогда не видела своего господина, возносимого сейчас всеми настоящего героя, но уже точно знала — это был мужчина с большим аппетитом. Кроме мальчиков, которых он любил, как доносили слухи, каждый вечер он посылал записку огромному белому евнуху. Тогда Нур Бану выбирала трех или четырех самых красивых девушек в гареме и посылала их в его апартаменты. Одну из них выбирал он, в противном случае звали фаворитку господина, которая удостаивалась чести провести с ним ночь.

Сафи внимательно наблюдала за происходящим и откровенно восхищалась той властью, которой обладала Нур Бану. Сам господин, хотя он жаждал женщин больше, чем угощения и лакомства, знал очень мало о том, как идут дела в его гареме. Он даже точно не знал, сколько женщин живет здесь. «Двадцать или тридцать», — ответил бы он, если у кого-то хватило наглости спросить его об этом.

А вот Нур Бану могла сказать в любое время (хотя число наложниц постоянно изменялось), сколько точно девушек было в гареме, и это число равнялось приблизительно пятидесяти. В этих вопросах, касающихся его досуга и хозяйства, Селим целиком полагался на Нур Бану. И хотя она сама больше никогда не делила с ним постель, она точно знала, кто это сделает.

Если какая-то девушка была у нее в немилости, Нур Бану говорила следующие слова: «Выберите другую, мой господин, потому что эта девушка ждет ребенка». Когда девушка вновь обретала ее милость, она так же легко могла сказать: «О, мой господин, эта девушка только что потеряла ребенка и очень расстроена, поэтому желательно, чтобы вы ее утешили».

И Селиму, который точно и не знал, откуда берутся дети, из-за своего невежества, приходилось верить ей.

Сафи очень быстро поняла, что если она хочет добиться своего, то должна действовать через эти каналы. Она может быть самой прекрасной и любимой в гареме, но это ничего не значило, если у нее не было связей с миром мужчин. Только если прекрасная девушка смогла бы завоевать милость одного из евнухов за спиной госпожи, у нее был шанс связи с внешним миром без участия Нур Бану. Именно поэтому госпожа очень строго следила за всеми евнухами своего гарема.

Сафи наблюдала, как другие девушки, возвратившись утром, показывали или хвалились маленькими подарками от господина, если они ему особенно понравились. Гораздо реже происходило более важное событие: когда какая-то девушка беременела. По воле Аллаха это мог быть сын, и тогда ее власть во внешнем мире возрастала и ограничивалась только властью этого сына и той преданностью, которую она в нем воспитала. К счастью Нур Бану, рождалось больше дочерей, и ее Мурат имел только четырех соперников из всего наследия Селима.

Сафи была хорошей ученицей этой системы, ее триумфов и зависти. Каждый вечер, когда евнух шепотом поверял желания господина Нур Бану, она была готова к желанной развязке. Когда Нур Бану медленно поворачивалась и рассматривала девушек, Сафи пыталась сидеть прямо, поддерживала осанку, прикрывала глаза, грациозно клала свои руки на колени — делала все, чтобы выглядеть привлекательной.

Но ни разу за многие месяцы ее имя не было произнесено Нур Бану, когда та принимала решение. Никогда Сафи не оказывалась среди девушек, которые мгновенно вскакивали и бежали принимать ванну, делать макияж, чтобы приготовить себя к визиту к господину.