НеТемный 3 - Александр Изотов

Но летящий в меня снег превращался в воду, а потом и в лёд. И когда я стал скользить по ледяным наплывам под ногами, то понял, что это была не лучшая идея… А добавить ещё огня в кровь, чтобы не взорваться, у меня не получалось.

В очередной раз свалившись и выскользнув за пределы барьера, я повис на краю скалы.

— Эй, он с той стороны! — послышался истерический крик Ефима.

Загудел поднимаемый ветер. Старший маг, оседлав крутящийся вихрь, полетел вокруг скалы, безумно хохоча. В руках он теперь держал посох, в глазах его чуть не сверкали молнии.

— Ну что, светлое отродье, теперь ты узнаешь мощь… Да чтоб тебя Яриус сжёг!!! Падаль хорлова-а-а-а!!!

Не слушая и не дожидаясь его, я одним рывком подтянулся и снова нырнул за барьер. Мне нужно было сначала с Агатой разобраться, и варварские мозги подсказали только один способ получить на короткое время настоящую силу.

Снова преодолевая ледяной ветер, я вытащил топорище и приказал Кутеню вытянуть мне один Огнецвет. Не было времени на медитации и я, матерясь и обжигаясь, просто сожрал раскалённый цветок.

Глава 25

Я упал на четвереньки, выгибаясь от раскалённого пламени в венах. Любой адепт, начинающий восхождение по пути магии, должен привыкать к боли. Могущество даётся только через боль, через ежедневное преодоление себя.

А с другой стороны, ощущение, когда распирающая сила звенит в жилах — бесценно.

— Смердящий свет, — прошипел я, понимая, что мои пальцы впились в скалу подо мной, раскрошив твёрдую породу словно трухлявый пень.

Это был снова я, Всеволод Десятый, и казалось, всего одно движение руки, и все враги будут повержены. Даже от Вайкула мне не досталось столько силы…

Так, надо вставать! Да, энергии много, и она, заполнив все доступные контуры, уже сквозит наружу. Усилием мысли я выгнал Кутеня из топорища, чтобы он перехватил столько излишков, сколько сможет. Щенок, куснув энергетический протуберанец, взвыл и исчез где-то в снежной метели.

— Стой! — я протянул вслед руку, но связь с цербером оборвалась.

От меня изошла огненная волна, и на лицо стали падать тёплые капли — жар моего тела просто растопил метель. Кажется, огнецвет усвоился.

Где мой цербер⁈ Не чувствую его… Так, попробуем повторить.

Я встал, пошатываясь, и, поведя рукой, двинулся вперёд.

— Кутень!

Снова впереди мелькнул ледяной ворох, но теперь меня не снесло, а просто окатило тёплой водой. Ну да, магия огня с магией холода совсем не дружит.

Кажется, я знал, как называется эта светящаяся сфера, окутывающая меня едва заметными всполохами огня… Где-то в мозгу вертелось название, но никак не могло выскочить на поверхность. Словно у нерадивого ученика, который на уроке проворонил лекцию учителя, и теперь пытался вспомнить.

Ну, делаю ещё шаг… И ещё…

Тут я споткнулся, снова упав на четвереньки, а из моего рта вырвался огонь. Ну ни хрена себе! Надеюсь, это не заклинание, а просто побочный эффект.

Вот же вонь небесная! Мне плохо… Однозначно, когда магическую силу впихивает божество, всё проходит намного мягче.

Отдышавшись, я встал и тряхнул плечами. Перед глазами пока двоилось, меня шатало из стороны в сторону, но терять времени было нельзя. Сейчас сила окончательно усвоится, и, как обычно, сойдёт на нет до того момента, пока я не открою себе магический источник.

А когда я его ещё открою…

Теперь ледяные комья, запускаемые Агатой, растворялись в моей собственной защитной сфере. Чуть прикрыв глаза, я сделал усилие, расширяя огненный щит и добавляя жара.

А под куполом «барьера крови» теперь лил тропический дождь. Видимости, правда, это не добавило.

— Агата! — мой крик потонул в шуме дождя, — Я твой друг!

Второй раз я подошёл к той колонне, к которой была прикована наставница Креоны. Обойдя препятствие, я на миг застыл… Колдуньи не было, только висели оборванные золотые цепи.

Сбоку мелькнула тень, и я машинально перехватил руку у своего лица. Агата едва дотягивалась до моей головы, но всё равно попыталась выцарапать мне глаза.

— Полегче, — сказал я, пытаясь не раздавить тонкие женские запястья, — Я дру… дру… ды-ды-ды…

Губы задрожали от лютого холода, которое вдруг волной пошло по моему телу, и я упал на одно колено. Даже защитная огненная сфера, окружающая меня, просто рассеялась.

Забили по щекам ледяные осколки, в которые превратился дождь. Кажется, меня просто заманили в ловушку…

Агата тут же вырвалась из моих окоченевших рук, а потом обняла за шею. Её глаза синего ледяного цвета были совсем рядом, и в лицо мне дохнула морозом сама смерть.

Замёрзшие капли дождя завораживающе медленно летели позади её головы. Вокруг замирало даже время.

Гордая и сильная женщина, у которой возраст застыл в районе тридцати лет. Юная наивность уже покинула черты лица, но зато осталась естественная, такая притягательная женственность.

— Это будет твой последний поцелуй, Тёмный, — хищно улыбнувшись, просипела колдунья. Голос у неё был хриплый, как у Креоны, и говорила Агата явно с трудом.

— Я… Кре… — пытался выдавить я.

— Хоть одного, но я заберу с собой в вечную мерзлоту, — прошептала Агата и прильнула к моим губам.

Это было похоже на смерть. Когда всё тело просто сковывает холодом, и даже мысль застывает, а разум погружается в вечную тьму.

Странно, у её губ знакомый вкус. Причём это вкус из моей прошлой жизни, и связан он, как ни странно, с Магией Тьмы…

Неожиданно темнота посветлела, и я снова увидел разъярённые глаза Агаты.

— Почему я чувствую энергию своей ученицы⁈

Я попытался ответить, но не смог даже двинуть губами…

Что-то ярко вспыхнуло сбоку, у самого уха, и моей щеке стало на миг теплее. Это отвлекло Агату — она повернулась, удивлённо рассматривая что-то на моём плече. Холод, сковывающий меня, заметно ослабел.

— Так он с тобой? — спросила Агата.

Я не мог повернуть головы, моя шея окоченела, поэтому я не видел, на кого она смотрела. Мои губы не двигались, и колдунья убрала руки.

— Кре… Креона!

Она схватила меня за щёки, впиваясь ногтями. Словно ледяные иглы проткнули мой разум.

— Что ты сделал с ней, хорлова падаль⁈

И всё же даже в этой вечной мерзлоте нашлось место моей злости. Чтобы Десятый стелился перед какой-то отмороженной стервой⁈

— Я при… пришёл… по… по… — говорить замёрзшей челюстью было трудно.

Колдунья в истерике захохотала, её ледяной смех эхом