Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

экономики, в которой потребительский аскетизм, казалось бы, на длительную перспективу возводился в принцип. Кадровая карьера позволяла человеку избежать лишений системы нормирования и дефицита товаров и жить в достатке и с комфортом, которые были доступны лишь небольшой части населения.

Закрытая иерархия

В государственной социалистической экономике с единой партийной иерархией неизбежно возникала связка между властными полномочиями и привилегиями. Впрочем, привилегии не предоставлялись просто так. Партийные бюрократы КНР жили принципиально иной жизнью, чем должностные лица в рыночных экономиках с либеральными политическими системами. Первое существенное отличие заключалось в отсутствии у китайских официальных лиц личного состояния или средств к существованию за исключением их правительственных постов. Да, у них были некие сбережения, определенные предметы быта, однако никакой значительной собственности или независимых средств самообеспечения у них не было. Жилье им выдавалось по номинальной арендной плате, но не являлось их собственностью. Автомобили были приписаны к месту их работы. Расходы покрывались официальными структурами. Официальным лицам КНР не удавалось накопить существенного богатства, даже если они служили долго и успешно продвигались по службе. Привилегии были прямым выражением их ранга и оставались за ними, пока они оставались на хорошем счету.

Вторая отличительная особенность официальной службы была продолжением отмеченного выше положения: в партийном государстве у кадров не могло быть альтернативной работы. Они не могли покинуть свой пост и стать консультантами или открыть собственное дело. Они не могли эмигрировать. Они не могли произвольно уйти в отставку и жить за счет накоплений. Они не могли перевестись в другую организацию или провинцию и начать жизнь заново. Попытки выйти из системы или отойти от активной партийной жизни воспринимались как признаки политических колебаний, ослабление приверженности своим обязательствам в общем деле и нарушение партийной дисциплины. Единственными вариантами для того, чтобы сойти с этой карьерной лестницы, были малоприятные перспективы понижения в должности или исключения из партии, которые сопровождались немедленной потерей соответствующих привилегий. В любом случае личные желания человека не играли никакой роли[85].

В дискуссиях по поводу особого положения кадров все эти факторы зачастую не учитываются. За свои привилегии этим людям приходилось дорого платить. Жизнь и положение кадров целиком зависели от партийной организации. Привилегии действовали до того момента, пока человек оставался на хорошем счету. КПК продолжала требовать конформизма и лояльности и после вступления в партию или назначения на ответственный пост. Кадры обязывали реализовывать политические курсы, которые в некоторых случаях представлялись бессмысленными, добиваться выхода на целевые показатели, выявлять и наказывать предполагаемых предателей среди членов их рабочих ячеек. Кадры в большей степени, чем любая иная социальная группа, за исключением, возможно, военных, принуждались режимом к соблюдению дисциплины. Они не могли открыто противостоять завышенным требованиям сверху и жили с вечным осознанием, что неисполнение или несоблюдение партийных директив может поставить под угрозу их нынешнее положение и будущие перспективы. Получение отрицательной оценки за ненадлежащее качество работы или идейные шатания могли изменить всю жизнь человека. В этой системе фактически существовал только один работодатель. Самое худшее, что могло случиться с кадром, – попасть под кампанию по упорядочению стиля работы или выявлению скрытых врагов режима по аналогии с теми мероприятиями, которые имели место в Яньане в 1942–1944 гг. Это могло грозить человеку потерей должности и статуса или даже тюрьмой и трудовым лагерем. Кадры ощущали на себе большее давление, чем любая другая социальная группа Китая.

Дилеммы партийной трансформации

Фундаментальный переход от революционной партии к политической бюрократии стал неизбежным, как только было принято решение следовать советской модели. Стимулы для вступления в партию, карьерные преимущества от членства, личные качества и мотивация новых партийцев – все это в корне отличалось от долгих лет революционной борьбы. Партия, имеющая доступ ко всем экономическим ресурсам и возможностям карьерного продвижения, стала путем к власти и привилегиям. КПК трансформировалась в многочисленный класс чиновников, политическую машину, отличавшуюся всеми недостатками бюрократизированных организаций по всему миру.

К концу 1950-х гг. – достаточно быстро после образования КНР – Мао начали раздражать описанные изменения, в которых он видел угрозу идеалам революционной жертвенности и борьбы. Бюрократическая система, в которой люди служили ради карьеры и особых привилегий, представлялась ему сменой одной формы гнета на другую. Многие коллеги Мао – лидеры нации – видели в этих преобразованиях не нечто негативное, а, скорее, эволюцию на пути к современной форме социализма, опирающегося на последние научно-технические достижения, и современные формы промышленной организации, которая должна была позволить выстроить продвинутое и процветающее государство. В этой модели предполагалась партийная монополия власти, но нашлось место и для высококвалифицированных специалистов, без которых ожидаемое светлое будущее не могло бы наступить.

Подобные воззрения на будущее социализма нашли распространение в СССР после смерти Сталина. Стоит подчеркнуть, что речи о транзите к демократии здесь не шло. В равной мере это не был путь к рыночному капитализму. Однако новая система была гораздо более стабильная и предсказуемая, чем модель Сталина. Были прекращены массовые кампании по поиску скрытых врагов. Прокламации о продолжающейся классовой борьбе и подпольных заговорах были объявлены достойной сожаления ошибкой прошлого. Пострадавшие от репрессий были освобождены из трудовых лагерей, отменены их приговоры. Граждане могли жить спокойно и в достатке без опасений быть обвиненными в воображаемых политических преступлениях при условии, что они не демонстрировали инакомыслие. Публичное возвеличивание лидера в качестве национального героя и непогрешимого гения стало восприниматься как признак личного невежества и общегосударственной отсталости, манифестация феодального мышления и печальное отступление от пути к социализму, которое под жестким правлением Сталина привело к невообразимой катастрофе.

К середине 1960-х гг. Мао решил, что советские взгляды на социалистическое будущее после смерти Сталина стали отклонением от правильного революционного пути. Перспективы созданной им системы он видел по-другому и не желал, чтобы его партийное государство постепенно трансформировалось в стабильную бюрократию, в которой высокопоставленные чиновники управляли подчиненными и лишь на словах верили в революционные идеалы, а на деле больше заботились о продвижении по службе и собственном материальном благополучии. Мао видел выход из этой ситуации в воспроизведении духа борьбы и жертвенности, который обеспечил невероятные победы в прошлом. Он хотел видеть не осторожное планирование с опорой на содействие научных экспертов и технических специалистов, а мобилизацию партии и общества на новые триумфы над природой и врагами, которые пытались разрушить революцию изнутри. В конце концов Мао решится разгромить сформированную государственную машину и начать с нуля в надежде, что его престиж и статус не уступающего Сталину гения позволят мобилизовать народные массы против партийного истеблишмента, а членов высшего руководства – друг против друга. Начиная с 1957 г. Мао