Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

Хрущев разоблачает Сталина

Хотя десталинизация набирала обороты в советском блоке почти три года, доклад Хрущева на XX съезде КПСС 25 февраля 1956 г. тем не менее поверг всех в шок. Его содержание вышло за рамки самых смелых предположений большей части советского руководства, многие представители которого полагали, что Хрущев перегнул палку. Формально доклад был посвящен «культу личности», однако Хрущев детально изобличил кровопролитные чистки, опустошившие партийное руководство в конце 1930-х гг. Это был абсолютно новый курс, предполагавший фундаментальные последствия. До этого советское руководство вменяло массовые казни верных коммунистов в вину Лаврентию Берии, руководителю органов безопасности и первому заместителю председателя Совета Народных Комиссаров СССР, входившему в ближайшее окружение Сталина. В своем докладе Хрущев назвал главным злодеем умершего руководителя СССР лично. Четыре часа подряд он живописал фигуру Сталина – массового убийцы-садиста – и культ его восхваления, который тот целенаправленно выстроил вокруг себя как гротескную манифестацию тирании в самых худших ее проявлениях [Brown 2009: 236–243].

На съезде присутствовали представители всех братских коммунистических держав, включая многих высших руководителей. С самого начала съезда создалось ощущение, что репутация Сталина заметно пошатнулась. Тем не менее делегаты вскочили со своих мест и громко приветствовали одобрительные слова в его адрес, содержавшиеся в зачитанном на заседании письме Мао Цзэдуна [Ibid.: 240–243; Taubman 2003: 270–271]. «Тайная речь» Хрущева была озвучена в последний день съезда на незапланированной закрытой сессии, в которой участвовали только представители СССР. Это был сокрушительный удар по Сталину. Хрущев обвинил его в «тяжких злоупотреблениях властью». «Массовые аресты и ссылки тысяч и тысяч людей, казни без суда и нормального следствия порождали неуверенность в людях, вызывали страх и даже озлобление». Обвинения в участии в подпольных контрреволюционных заговорах представлялись «нелепыми, дикими, противоречащими здравому смыслу». Невинные люди вынуждены были соглашаться с абсурдными приговорами по причине применения к ним «физических методов воздействия, истязаний, доведения до обморочного состояния, доведения до умопомрачения, лишения человеческого достоинства». Судя по всему, самыми поразительными фрагментами длинной речи Хрущева стали озвученные им данные о чистках 1930-х гг., уточненные по результатам недавних расследований. 98 из 139–70 % – полных членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных в 1934 г., были арестованы и расстреляны. Из 1966 делегатов XVII съезда 1934 г. с решающим и совещательным голосом было арестовано по обвинению в контрреволюционных преступлениях 1108 человек. Стенограмма XX съезда фиксирует потрясение, которое вызывали в аудитории эти цифры («возмущение в зале») [Khrushchev 1962: S20–S21]. Хрущев осуждал Сталина за «манию величия» и «тошнотворно-льстивое» преклонение, которого тот требовал по отношению к себе, и описывал его как некомпетентного де-факто лидера и слабого в военное время главнокомандующего. Чистки военного командования СССР непосредственно перед войной роковым образом ослабили обороноспособность страны, а коллективизация подорвала советское сельское хозяйство [Taubman 2003: 271–273][87].

Как отмечает биограф Хрущева, речь о культе личности «была самым храбрым и отчаянным делом, на которое он пошел» [Taubman 2003: 274]. Дискуссия о содержании доклада в преддверии съезда растянулась на несколько недель. Большинство коллег Хрущева настаивали, что в критике Сталина следует проявить большую сдержанность. Окончательная версия речи корректировалась вплоть до дня заседания. Хрущев пошел в ней гораздо дальше, чем могли ожидать его коллеги, и, под напором эмоций в момент выступления, он даже дополнил доклад еще более яркими эпитетами. В начале марта под грифом «секретно» вышла красная брошюра, содержащая отредактированную версию стенограммы съезда. Издание было распространено среди партийных комитетов и непартийных активистов по всему СССР [Lüthi 2008: 48–49; Taubman 2003: 277–282].

На брифингах для иностранных делегатов съезда поздно вечером 25 февраля были представлены выдержки из доклада в устной форме. Многие из иностранных участников съезда, в особенности лидеры государств-сателлитов – сталинисты старой школы, были ошеломлены. Польский государственный деятель Польши Болеслав Берут находился в кремлевской больнице с воспалением легких, когда ему доставили текст доклада. Во время чтения документа у него случился инфаркт миокарда. Берут скончался 12 марта [Taubman 2003: 290]. Польская объединенная рабочая партия, которая как раз переживала десталинизацию, выполнила несанкционированный официальный перевод текста доклада, который разошелся тиражом в 18 тысяч экземпляров среди всех партийных организаций Польши. Столь широкое распространение документа среди членов партии, которые уже и без того пребывали во взвинченном состоянии, сделало неизбежным публикацию доклада за пределами Польши. The New York Times представила выдержки из речи Хрущева уже в середине марта и полный перевод доклада 5 июня 1956 г., обеспечив распространение выступления советского лидера о культе личности по всему миру[88]. Руководители КНР получили полный текст доклада вскоре после того, как в середине марта выдержки из речи начали появляться в западных СМИ [Leese 2011: 30].

Выступление Хрущева имело далеко идущие последствия для всего советского блока, даже для КНДР, где Ким Ир Сен с конца Корейской войны в 1953 г. направлял все усилия на консолидацию личной диктатуры и изоляцию своего все более затворнического режима, неподвластного влиянию СССР и КНР. Краеугольным камнем личной власти Кима была новая идеология «чучхе» – националистическая концепция самообеспечения, направленная на отстаивание независимости КНДР перед лицом усиливающегося давления его двух могущественных спонсоров: СССР и Китая. Когда в июне 1956 г. Ким посетил СССР и несколько восточноевропейских стран, Хрущев и другие советские лидеры подвергли критике его экономическую политику и в особенности его стремление формировать вокруг себя культ личности. Критически настроенные руководители Трудовой партии Кореи восприняли такое развитие событий как хороший знак. В конце августа несколько лидеров прокитайской фракции движения, заручившись поддержкой просоветской фракции, бросили Киму прямой вызов в связи с его экономической политикой и разрастающимся культом личности. Ким отреагировал на их заявления чисткой. Несколько ключевых официальных лиц КНДР покинули страну и получили политическое убежище в Пекине и Москве. Вскоре Мао и советские лидеры обрушились на Кима с критикой за использование в разрешении внутрипартийных разногласий арестов и казней, а равно и за его практику обозначать своих противников как «иностранных агентов» и «классовых врагов». Совместная китайско-советская делегация, посетившая Пхеньян в надежде помочь Киму «исправить свои заблуждения», смогла добиться лишь временных ограниченных уступок [Chen 2015: 108–114].

Перевороты в Польше и Венгрии

Разоблачение культа личности Сталина Хрущевым привело к гораздо более драматическому развитию событий в Польше и Венгрии, ситуацию в которых определяли политический кризис и нестабильность. Они достигли кульминации, когда в 1956 г. Польша едва избежала вторжения СССР. Венгерский же режим пал в ходе общенационального восстания, и коммунисты были возвращены к власти лишь после массированной военной интервенции СССР и других стран Организации Варшавского договора.

Еще до выступления