Екклесиаст - Александр Холин

Ведь в той же небезызвестной греческой школе юных гетерочек учат приманивать мужчин – для этого все средства хороши. Сначала нужно показать себя слабой и беззащитной, чтобы у цели соблазна появилось непредсказуемое мужество, уверенность выступить щитом, оберегом берегини домашнего очага. А чтобы не сбежал, необходимо устраивать временные каникулы, мол, жди меня и я вернусь… может быть… только очень жди.

Если игра обустроена умело, то мужчина никуда не денется, просто не сможет. Это в театре Кабуки у японцев носит название аяцури, то есть управление кукловода марионеткой. Говорят, японцы тоже знают в этом толк, хотя задолго до них над управлением куклами занимались совсем в других вертепах, а именно в Сибирском царстве Десяти городов, где столицей был древний Аркаим, существовала целая академия кукловодческих наук. Именно оттуда по земным царствам стали расползаться скопированные образцы добрых идолов и кукол чёрной магии. Иногда художники даже забывали, зачем и для чего их племя продолжает от века к веку вырезать из камня или же дерева изображение священного идола. Так было, скажем, на острове Пасхи, в Гималаях, в Африке и Южной Америке.

Но для чего тебе голова, Божий странник? Тебе решать: либо ты явился в этот мир для войны, захвата власти любой ценой, для поклонения деньгам, либо для создания единого целого со своей половиной, для умения дарить радость окружающим и не забывать мать-сыру-землю. Выбор за тобой.

– Лапушка моя…, – эта фраза ещё звучала у меня на губах, но я уже ничего не чувствовал. Нет, чувствовал: запах роз, чудесный запах её тела, который ни с чем больше нельзя перепутать. Мимолётные девичьи пальчики вызывали на поверхности моей соскучившейся без ласки огрубевшей шкуры дикаря электрические искры, разбегающиеся тут же по всему телу кучей рассыпавшихся шариков. И в следующее мгновение шарики вновь собирались в одну точку, принося укол необычайного блаженства.

Я сам не помнил, как оказался с ней прямо посередине обширного спального лежака, но запах её тела заставил мою кровь струиться по артериям с удивительной быстротой. Ах, этот запах! Он сродни тому же, который разносился шлейфом за танцующими на площади гетерами. Мускус с ландышем перемежался с ароматом полевых ромашек, клевера, молодой апрельской травы и заплетался в косичку с гиацинтом, разбавленным розовым маслом. Такого запаха я ещё никогда не встречал в покинутом мною мире и моя Лапушка, если только это действительно она, должна знать удивительный летучий аромат. Хотя откуда? Ведь запах тела никогда не ощущается его носителем. Я и сам не могу определить, как же пахнет моё тело, но моей любимой этот запах нравился. Недаром, когда мы оказались рядом в постели, ноздри её точёного носика затрепетали, как крылья бабочки. Так принюхиваются к окружающему только животные, да ещё непроизвольно это получается у людей.

Она лежала рядом, заложив руки за голову и прикрыв глаза, поэтому автоматически принюхалась: я ли рядом с ней примостился, хотя никого чужого в этом храме любви больше не было.

Я осторожно положил свою ладонь на её округлый животик. Она вздрогнула, но не пошевелилась, ожидая, что же случится дальше. Осторожно проведя рукой выше и, коснувшись кончиками пальцев набухших от возбуждения сосков на обоих тугих холмиках женской груди, я отважился сделать то же самое губами. Почему сразу же не подарил поцелуй соскам, даже не знаю. Наверное, тоже принюхивался.

Но запах оказался мне знаком, хотя и многажды усилен всякими добавлениями других ароматов. Только это создавало ещё более дурманящий запах телу моей возлюбленной, от которого непроизвольно кружилась голова.

Уже не слишком контролируя себя, я принялся покрывать поцелуями её шею, губы, глаза. А когда чуть-чуть надкусил мочку уха, моя Единственная вздрогнула всем телом и выдохнула еле слышный стон, какой приходит к женщине только с изнеможением. Но ведь между нами ещё ничего не было! Всё-таки, она меня действительно ждала, именно меня, потому как другой мужчина, с другими повадками, с другими умениями ласкать, не смог бы так быстро довести женщину до блаженного состояния.

Но это придало мне уверенности, и я принялся ещё для большего разожжения страсти покрывать поцелуями всё её тело, трепетно отвечающее моим поцелуям.

А когда снова чуть укусил ей круглый животик, моя Ненаглядная принялась даже извиваться на постели, словно змейка, выползшая погреться на солнцепёк.

Внизу живота моей любимой топорщилась шелковистая шёрстка и напомнила хвостик белочки, спрятавшейся внизу живота богини Кали и выставившей наружу свой хвостик. Это было так забавно, что я рассмеялся.

Моя милая не правильно поняла прокатившийся смешок, принялась сама покрывать моё тело поцелуями и так же, как я, укусила мой живот. Но женские ласки гораздо сильнее или женщина по природе своей просто мастерски умеет делать то, что мужчине приходится осваивать с годами. Женские ласки разжигают в мужчине столько энергии, что он сам уже не в силах сдерживать эту энергию в теле и сбрасывает её, то есть дарит своей Красавице, разделяющей с ним ложе.

…Утро свалилось ниоткуда. Солнечные зайцы, отражаясь от стола, прыгали по потолку. В светёлке никого не было. Я сел на всеобъёмной кровати, ища по привычке тапочки. Я и забыл, что явился сюда, в чём мать родила. Тапочек не было. Моей возлюбленной тоже. Так скоро? Так безвозвратно? Но я всё-таки живой и никто не пытался воткнуть мне в левую ключицу заколку от волос, похожую на нож. Постой-ка! А ведь такое оружие у неё имелось! Я сам нечаянно вытащил! Она тут же отобрала заколку и бросила на пол… вот сюда… Но на полу ничего не было. И не приснилась ли мне вся эта мистерия звуков, танцев, встреч с любимой?.. или жрицей Иштар?

– А не пора ли нам пора? – пробормотал я. – Ещё немного и такие сны запросто заставят свихнуться. Не было ли ошибкой вообще соглашаться на такое путешествие? Сабациус, где ты? Забери меня отседова, а то здесь кто-нибудь селедкиным рылом морду мою начистит.

Воззвание моё повисло в воздухе и осталось без ответа, как письмо на деревню дедушке Константину Макарычу. Да уж, опять вспоминать придётся всеобъемлющие наставления те, что гид завещал? Вроде бы правильно воззвал, почему не забирает? Ну, может быть, немножко не то ляпнул, так нельзя же таким буквоедом быть.

Тут моё внимание привлекла открытая балюстрада, окружавшая круглую комнату. На самом краю, перед обрывом в пропасть стояли тапочки моей любимой – соломенная поделка с меховыми вставками и такими же стельками. Так ведь она с ними не расстаётся! Не расстаётся?! Тысячи вопросов, миллионы истин, которые совсем не могли никогда быть истиной, закружились в моей бесшабашной голове, запели, закаркали, словно стая жирных московских ворон, развлекающаяся в своей тусовке.

– Лапушка моя, где ты?.. – выдавил я.

Тут взгляд упал на туалетный столик, стоящий возле кровати. На нём среди несметного количества баночек, пузырьков с косметикой разного калибра и прочей мишуры лежала заколка. Та заколка из причёски моей возлюбленной, которой она должна была меня заколоть в левую ключицу! Ведь сегодня праздник богини любви и красоты! Она обязана была меня лишить жизни перед тем, как исчезнуть! Неужели такой обряд существует и поныне? Что ни говори, а это просто дикость какая-то. Смерть после ночи любовных утех? Но ведь от этого никому не будет пользы ни в этом мире, ни в будущем.