Элла - Ури Геллер

Эллу продают так, как промоутер в боксе продает призового бойца, но она нуждается в защите от массового помешательства. В конце концов, стрессовые условия пресс-конференции, устраиваемой прямо напротив такого решительно сверхъестественного сооружения, как Биг-Бен, могут попросту опять спустить с цепи ее склонность к левитации. А это обеспечит бесплатное шоу для всего мира.

Но прежде чем произойдут ещё какие-либо чудеса, Хосе Дола хочет заключить свой чудесный контракт.

«Дейли Телеграф», пятница, 15 января.

На любой групповой фотографии знаменитостей он — тот, кто стоит с краю. Полный энтузиазма, улыбающийся, безукоризненно одетый, но никогда не занимающий центрального положения. Никогда не в фокусе.

Это не случайность. Доктор Хосе Дола в совершенстве овладел техникой выдвижения на первый план, прямо под вспышки камер, случайного свидетеля. «Давай, иди сюда, — кричит он, — дай публике получше себя разглядеть! Никому не нужна моя уродливая физия! Но вот твоя потрясающая одежка — это да, давайте-ка ее сфоткаем!» У него в запасе сотня фраз, подобных этой. Все они работают.

Этот случайный свидетель, лестью приманенный позировать на фотографии — либо уже клиент Джо Дола, либо скоро им станет. Кого доктор хочет получить, того он получает.

Этот дар ускользать от взглядов распространяется и на его личную жизнь. Даже наиболее доверенные его сотрудники не удостаиваются знакомства с его женой Кармиллой, или приглашения в таун-хаус «Королева Анна» в Кенсингтоне. Его сыновья-подростки Хосе и Рикардо учатся в Мальборо — школе настолько «крутой» за счет обилия отпрысков прославленных семейств, что мальчики Дола там просто сливаются с фоном.

Дола настаивает на том, что столь незначительная внешне позиция — часть успешного modus operandi. Когда внимание публики качнется в направлении одного из его клиентов, он не желает оттягивать на себя даже малую его часть. Это бы уменьшило эффект, а таким образом, и его профессиональную эффективность.

Однако Дола явно не скромник. Одевается он впечатляюще — костюмы белее, чем «Дюлюкс Глосс»,[30] галстуки-бабочки пламенные, как Лас Вегас. Зубы — выше всяческих похвал, один украшен круглым рубином. Визиты к личному парикмахеру на Сохо-стрит, неизменно в 9.30 по утрам в понедельник, сохраняют его волосы черными как смоль, и гладкими, как лак.

Сын известного бизнесмена из португальского города Опорто, он, как предполагалось, должен был перенять бразды правления семейным бизнесом по экспорту пробки, основанным в 1922 г. его дедом, Хесусом Хуаном Дола. Но время, проведенное в Париже в начале семидесятых, когда он изучал право, пробудило в нем вкус к такому стилю жизни, который было не так-то просто обеспечить в Опорто. Привлеченный в такой же степени перспективой изысканных обедов, как и потенциальными заработками, он вступает на поприще рекламы. Сегодня он особенно подчеркивает тот факт, что его первая зарплата составляла всего 47 фунтов 60 пенсов.

Дола утверждает, что он достаточно долго учился, чтобы получить степень доктора права, хотя похоже, что в университете не сохранилось никаких документов, подтверждающих это. Так это, или нет — точно известно одно: Джо Дола никогда не практиковал как юрист. Разумеется, его семья на это и не рассчитывала. Так же, как не рассчитывала на то, что наследник фирмы начнет работать копирайтером за 47,60 в неделю.

Он быстро переключился с копирайтинга на пиар, хотя и не раньше, чем придумал логотип «Набери улыбку», который сопровождал телефонную систему GРО до тех пор, пока не пришло время «Бритиш Телеком».

В то же время он женился на Кармилле да Портелегре, дочери друга семьи, женщине, которая незаметно находится рядом с доктором в течение двадцати лет. Их первый ребенок, девочка, умерла всего трех суток от роду. Она получила имя Марии Анны при торопливом обряде крещения прямо в палате.

За ней последовали два здоровых сына, и некоторое время друзья полагали, что Дола станет отцом семейства в духе патриархальной португальской традиции. Но шок от потери первого ребенка, похоже, породил известные опасения, и в середине восьмидесятых Дола публично заявил, что собирается сделать вазэктомию.

Это никак не повлияло на его жизнерадостность. Его пиар-талант перерос в истинную гениальность по части дерзкого продвижения своих клиентов. Ни один клиент не оказывался слишком скользким, никакое поле деятельности — слишком вульгарным для Дола, с его способностью к манипуляциям. Молодые женщины, носящие под сердцем плоды любви от графов; наркоманы, тайно снимающие на видео оргии рок-звезд; осужденные мошенники, которые вели сомнительные дела с побочными отпрысками королевской семьи — такие люди закладывали фундамент его агентства.

К началу девяностых он приобрел особенную репутацию в среде содержанок. Невидимая часть экономики Британии крайне богата этими женщинами — и Дола любит повторять, что если бы содержанки были объявлены вне закона, то государство бы рухнуло. Относится ли он сам к числу добродетельного меньшинства, избегающего чар этих прелестниц — об этом он помалкивает.

В числе тех, кого он представлял — леди Миша Стеддинг, вдова баронета, чей альбом пикантных фотографий представляет двух кабинет-министров, дюжину пэров, и одного спортивного комментатора. Жужа Пеппар, венгерская актриса, которая делила ложе с женщиной — начальником полиции и ее мужем — еще один пример.

Контракт с Эллой Уоллис и ее семьей может означать для него скачок на другой уровень нравственных стандартов. Но не стащит ли Джо Дола летающую девочку-медиума на свой уровень? Поживем — увидим…

— Не читайте газеты, — советовал доктор Дола родителям Эллы. — Можете проглядывать статьи, но не читайте их. Они вас только разозлят. Они все перевирают. Наверно, я не видел еще ни одного репортажа, где все факты были бы изложены правильно. Вам захочется взяться за телефон, начать исправлять каждую ошибку, которую вы заметили. Тогда они напечатают еще больше ошибок. А если в этой стране вам вздумается подать в суд за клевету, вы, вероятнее всего, обанкротитесь. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Лучше не обращать на них внимания, и продолжать считать денежки.

— Я обязан читать газеты, — с хитрецой подмигнул Кен. — Мы должны быть уверены, что вы делаете нашу девочку богатой и знаменитой.

Он развалился в широком бежевом кожаном кресле лимузина «Мерседес» 600 V12, который вел наемный шофер. Над его коленями был выдвинут столик красного дерева, на котором стоял бокал с шампанским. Кен почти никогда не пил спиртного. Это была слабость, что-то вроде адского искушения, которому подвержены женщины. Он знал, что Джульетта любит выпить больше, чем следует, а сам он сильнее этого.

Но это же был «мерс», да еще лимузин, с шофером в униформе и фуражке, и все такое… Просто нельзя не глотнуть шампанского по такому случаю!