Скандал - Сюсаку Эндо

– Мицу уже согласилась? – спросил он с невольным волнением.

– Да. Но что с тобой?

– Нет, ничего… Просто жаль. Она мне нравилась.

Он не забыл, как Мицу прикладывала ему на пылающий лоб холодное полотенце, не забыл пыльный запах ее свитера. И конечно же ее улыбку, в которой было столько беззаветной доброты…

Как ни убеждал он себя сохранять спокойствие, договоренность с Нарусэ тревожила его, как поднимающиеся со дна пузыри болотного газа. «Вы сможете увидеться со своим самозванцем…» Осталось всего три дня.

Предстоящая встреча с каждым днем внушала все большее отвращение – не хочу, не хочу! Припертый вопросами, этот тип наверняка со своей обычной наглой ухмылкой будет только оправдываться и увиливать. Необходимо добиться хотя бы того, чтобы он перестал повсюду выдавать себя за Сугуро, но как это сделать? У него нет прав ему запрещать. В таком случае необходимо получить доказательства, что этот человек, посещающий злачные заведения, не он. Каким образом?

Почему вообще этот тип внезапно объявился нынешней зимой? Где он до сих пор прятался? С его появлением основание, на котором покоилась литературная репутация Сугуро, дало трещину. И если бы только его литературная репутация! Его личная жизнь пошатнулась. Этот человек как будто наслал на него проклятье. Он вспомнил «Смерть в Венеции» Томаса Манна – там старик потерял все после встречи со смазливым юнцом. Сколько лет было старику? Кажется, как и ему, около шестидесяти пяти…

Долгий жизненный опыт научил его, что Бог наносит удар тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. Но он и подумать не мог, что Бог нашлет на него беду в тот момент, когда он наконец-то завершил создание своей собственной вселенной.

Смерклось.

Сугуро сидел сгорбившись в своем кабинете, когда в гостиной зазвонил телефон. Он звонил заунывно, упрямо, словно испытывая его терпение.

Звонок оборвался. Только он облегченно вздохнул, как телефон вновь ожил. И на этот раз он его проигнорировал. Как ни в чем не бывало продолжал работать. Но телефон не унимался. Наконец, не выдержав, он схватил трубку.

– Алло, алло? – откуда-то издалека послышался тихий голос Куримото. – Значит, вы все-таки дома? Вы же почти не выходите… Дело в том, что у господина Кано случился приступ, его отвезли в клинику…

Куримото замолчал.

В первый миг он не мог сдержать раздражения. Что за чушь! Прекратите свои дурацкие шутки! Но Куримото был не из тех, кто способен на подобные телефонные розыгрыши.

– Все произошло так внезапно, что при его смерти присутствовала лишь госпожа Н.

Н. – женщина, которая жила с Кано после того, как пять лет назад у него умерла жена. Она заправляла каким-то питейным заведением, но к тому же была давней поклонницей его творчества, и это их сблизило. Впрочем, Кано предпочитал не рассказывать о ней даже таким своим старым друзьям, как Сугуро.

– За полчаса до этого он пожаловался на боль в груди… Врачи попытались что-то сделать, но было уже поздно.

– Понятно, я немедленно выезжаю. Где больница?

– Недалеко – «Клиника Омори». Но мы сейчас перевозим тело к нему домой, приходите сразу туда.

Торопливо собравшись, заказал такси и назвал адрес Кано. Перед глазами всплыла его изможденная фигура, когда они пять дней назад встречались в буфете после заседания исполнительного комитета пен-клуба. Обычно жизнерадостный, в тот день он выглядел унылым, подавленным. Было ли это предчувствием смерти? Но что же его так утомило? Он думал о жизни своего приятеля, постоянно вращавшегося в литературной тусовке. Непременно присутствующий на всех заседаниях исполнительного комитета, допоздна пьющий с молодыми сотрудниками издательства, Кано казался человеком с душой нараспашку, но в его романах сквозила какая-то обида, мизантропия. Кажется, об этом догадывались только его давние друзья…

Вечерний город из окна такси. Всегда одно и то же. Зимнее небо свинцового цвета, грузовики и машины останавливаются на перекрестках и снова едут, едут и останавливаются. Перед магазином электроники молодые продавцы перетаскивают картонные коробки. У входа в лавку овощей и фруктов сияют мандарины. Кано умер, но в мире ничего не изменилось. Сугуро почувствовал досаду, но еще сильнее его мучило то, что он никак не мог поверить в реальность смерти приятеля.

Подъехали к дому Кано. На узкой улице жилого квартала сотрудники издательства в черных костюмах встречали приходящих высказать соболезнования. Одним из первых примчался старенький Сэки. Поздоровавшись с ним и с теми, кого он знал только шапочно, Сугуро в сопровождении Куримото прошел в гостиную. Освещение казалось ослепительно ярким, наверно из-за того, что свет отражался от гроба, сделанного из белого дерева, и из-за обилия белоснежных хризантем. Подняв красные от слез глаза, Н. шепотом предложила ему взглянуть на покойного. Лицо лежащего в гробу Кано было желтовато-бледным, точно вылепленным из воска, между бровями пролегла тонкая страдальческая складка. Сугуро смотрел внимательно, стараясь запечатлеть в сердце черты своего старого друга, наконец-то закончившего свой жизненный путь.

«До встречи… там… – пробормотал он про себя. – Все ж таки и ты, и я – мы жили в этом мире, писали…»

Тут только с щемящим чувством он впервые осознал, что Кано умер, навернулись слезы. Желающие проститься всё прибывали, в комнате, где была расставлена еда для поминок, показался Сиба, вместе с которым они когда-то начинали свой литературный путь. Сиба давно смирился с тем, что ему не быть литературным критиком, преподавал в женском университете и держался скромно, полностью утратив свой прежний задор.

– Казалось, все еще впереди, – сказал он грустно, наливая в стакан пиво. – Но вот Кано ушел первым, и теперь смерть как будто и ко всем нам подошла ближе…

Сугуро кивнул:

– Ты прав. Редеют наши ряды.

Сидевший напротив Сэки пробормотал с печальной улыбкой:

– Я следующий.

Высказав соболезнования Н. и еще раз взглянув на Кано, Сугуро ушел. Было уже за полночь. Как назло, ни одного такси. Небо казалось совершенно черным. Он не думал, что смерть Кано приведет его в такое отчаяние.

Скрип, раздавшийся в тот момент, когда врач, закончив просматривать анализы, повернулся к нему, не предвещал ничего хорошего.

– ACT – двести пять. АЛТ – его восемьдесят восемь. Я бы посоветовал вам лечь в больницу… Если ничего не делать, может произойти резкое ухудшение.

Сугуро посмотрел на длинную ленту с результатами анализов, которую врач положил на стол. Странно, но слова врача его нисколько не взволновали. Только пронзило чувство: вот и я шаг за шагом приближаюсь к миру, в который ушел Кано. Это и есть старость…

– К сожалению, обстоятельства не позволяют мне немедленно лечь в больницу.

– Однако…

– Постараюсь, насколько возможно, соблюдать покой. Давайте подождем следующих анализов, тогда и решим насчет больницы.