Канцелярская крыса - Константин Сергеевич Соловьев

тенёта. Всего несколько фунтов, и он вернётся в Лондон. Снова обретёт доброе имя, избавившись от ненавистной личины полковника Уизерса, к которому уже успел проникнуться иррациональным отвращением.

«Мне нужны эти деньги, — думал Герти, ожесточённо взъерошивая волосы безотчётным жестом, — И, в сущности, мы с автоматоном в равном положении. Мы оба вынуждены спасаться, бежать с острова. Выходит, мы товарищи по несчастью, объединённые общим стремлением. А деньги, если разобраться, вовсе ему не принадлежат. Он украл их, а значит, заполучил нечестным путём. Что ж плохого, если эти деньги спасут не одну жизнь, а две?..»

Пожалуй, в положении «мистера Иггиса» было бы благородно спасти жизнь Герти. Особенно учитывая то, что Герти, завладев его тайной, распорядился ей в высшей степени благородно. Он ведь мог направиться на фабрику и заявить «Господа, вы тут, часом, не теряли автоматона в последнее время? Могу подсказать, где его найти. Согласен в качестве благодарности принять от вас небольшую денежную сумму…». Мог. Но не сделал этого, уважая чужую жизнь и свободу. Значит, автоматон уже немало обязан его, Гилберта Уинтерблоссома, доброй воле. И не будет ничего страшного в том, что свою признательность «мистер Иггис» выразит в денежной форме. Всего лишь ответная услуга, не более того.

Но ведь это уже похоже на шантаж, не так ли? Герти кусал губы, пытаясь уверить себя в том, что ровно никаких признаков шантажа здесь нет. Автоматон и в самом деле обязан ему жизнью, а состояние его столь велико, что пара фунтов ничуть его не ухудшат. Вполне, кстати, вероятно, что он сам охотно предоставит Герти денег, если узнает о его бедственном положении. Он ведь разумен, а разумные существа всегда помогают друг другу.

Надо вызвать его на откровенный разговор. И выложить всё начистоту. Хватит тайн и недомолвок. Да, решено. Разумные существа всегда найдут общий язык. Надо лишь уверить «мистера Иггиса», что Герти не собирается его выдавать, а скромная мзда из дорожного саквояжа — мера вынужденная, и отнюдь не стяжательством.

С решимостью, которой сам от себя не ожидал, Герти вырвал из блокнота лист и поспешно вывел на нём несколько слов. Эту записку он просунет под дверь семнадцатого номера этим же днём. И будет ждать.

Метод Тьюринга-Уинтерблоссома (3)

В ресторан Герти спустился заблаговременно, к семи часам вечера. Как обычно в такое время, ресторан негромко гудел — немногие постояльцы «Полевого клевера» торопились закончить свой ужин. Здесь оказалось не более дюжины джентльменов, чьи лица были почти не знакомы Герти, слишком уж часто они менялись. Не глядя вокруг, джентльмены монотонно ели свой холодный ростбиф, гуляш, омлет или пирог с почками, вызывая в желудке Герти волны голодной рези. Сам он спросил у официанта лишь чай. Судя по мимолетней гримасе официанта, эта невинная хитрость была давно разгадана.

Чай показался ему водянистым и почти безвкусным. Делая частые нервные глотки, Герти старался успокоиться и настроиться на лёгкий, независимый лад. Он не преступник, важно помнить об этом. Он всего лишь жертва обстоятельств. Важно с самого начала показать «мистеру Иггису» свои намерения, держаться с ним уверенно, но не перегибать палку.

Мысленно оттачивая отдельные обороты своей речи, Герти разглядывал ресторанную люстру. Она и раньше привлекала его внимание, прежде всего своей безвкусной громоздкостью. Огромное количество узорчатых стеклянных пластин покачивалось на нитях, образуя нечто вроде огромного полупрозрачного рыбьего косяка, парящего под потолком. Совершенно нелепое зрелище, но, надо думать, стоит кучу денег. Мысль Герти, вильнув возле этого факта, устремилась по приятному и тёплому течению, увлекаемая фантазией. Возможно, «мистер Иггис» будет столь добр, что оплатит ему билет первого класса. В сущности, это не играет роли, он согласен убраться с острова даже если придётся работать мальчишкой при судовом кочегаре, но…

— Что вы хотели?

Герти вскинул голову. Нижняя челюсть его отказывалась войти в соприкосновение с верхней и даже как будто стала мелко подрагивать. Над ним, затмив даже безвкусную люстру, нависало высокое дерево. Разве что кора у него была нехарактерного цвета, в мелкую серую полоску. Вместо кроны у дерева имелось лицо, неподвижное, как восковая маска, гладкое и тщательнейшим образом выбритое. На этом лице не имелось ни единой морщины и казалось даже невозможным, что на нём может шевельнуться хоть какая-то складка.

Глаза «мистера Иггиса» разглядывали Герти через толстые линзы очков, но в этот раз отчего-то не казались рыбами за аквариумным стеклом. Скорее, парой равнодушных дверных глазков.

Герти едва было не вскочил, но сильнейшим напряжением воли заставил тело оставаться в прежней позе.

«Будь уверенным, — шепнул он себе, отставляя чашку с недопитым чаем, — Ты в выигрышном положении. Этот автоматон тебе ничем не угрожает».

В последнем он пытался уверить себя в течение нескольких томительных часов. Автоматон не может причинить вреда человеку. Ведь он обладает разумом, а разум, не испорченный человеческой природой, без сомнения, должен быть рассудителен и гуманен. Разум не может пойти на насилие. Но Герти не чувствовал себя достаточно опытным в вопросе машинного разума, оттого принял защитные меры. Например, нарочно назначил встречу в людном ресторане. Как знать, что на уме у сбежавшего автоматона? Сочтя Герти опасностью своей свободе, он может приступить к решительным действиям, при мысли о которых у Герти между лопатками выступал пот. Он хорошо помнил стальную хватку «мистера Иггиса» и не желал испытать её вновь.

— Мистер Иггис? Садитесь, пожалуйста.

«Мистер Иггис» сел. Медленно, подернув рукава сюртука и расправив скатерть. Герти показалось, что он слышит негромкий металлический скрип сочленений. Может быть, «мистер Иггис» в последнее время нечасто смазывал себя маслом?..

— Что это значит? — спросил он, помедлив несколько секунд. Голос у него был холодный, безэмоциональный, как и прежде. Наверно, со временем это пройдёт. Наблюдая за людьми, автоматон освоит их интонации и разнообразит свою речь. А может, самостоятельно внесёт усовершенствование в устройство своего речевого аппарата. У него для этого будет и время и возможности.

«Мистер Иггис» положил на стол вырванный из блокнота лист. И хоть сделал он это предусмотрительно положив его надписью вниз, Герти и так дословно знал, что там написано.

— Это приглашение, — сказал он, надеясь, что голос его звучит дружелюбно, а лицо выражает открытость. По крайней мере, так значилось в его плане, — Приглашение к беседе. Мы ведь с вами так ни разу, по сути, и не беседовали, хотя живём соседями уже две недели…

— О чём вы хотите беседовать? — спросил «мистер Иггис». Взгляд его был устремлён на Герти и только на него. Взгляд этот не выглядел грозным, но Герти почувствовал себя так, словно у него на груди уже несколько минут лежит увесистый и холодный серебряный слиток. От этого взгляда, равнодушного и медленного, делалось неуютно. Вероятно, всё