Волшебники - Лев Гроссман

Потом они нашли какой-то способ общения. Какой именно, ваш корреспондент опять-таки не докопался. Может, показывали друг другу записки — только тогда они должны были пользоваться зеркальным письмом, так ведь?

Не знаю, как обстояли дела в Вуфляндии, где жила Дорис, — может, там другая какая-то магия. Или ей просто поднадоело нытье Эмили насчет любовных переживаний, она и решила приколоться над ней. Или она, эта Дорис, была настоящее орудие зла. Короче, в один прекрасный день она спрашивает: может, все дело в твоей внешности? Не хочешь ли ее поменять?

Слушателей, лежащих на жарком солнце, проняла дрожь. Даже Квентин знал, что попытки изменить свою внешность к добру никогда не приводят. Магия здесь, можно сказать, бессильна: неразрывная обоюдная связь между лицом человека и тем, кто он есть — его душой, за неимением лучшего слова — делает этот процесс дьявольски трудным и фатально непредсказуемым. Очутившись в Брекбиллсе, Квентин не понимал, почему все они тут до сих пор не сделались красавцами и красотками. Взять ребят с крупными физическими недостатками — нога у Гретхен, челюсть у Элиота — почему они не поправят свои дефекты, как Гермиона из «Гарри Поттера» поправила себе зубы? Он не знал тогда, что это неизбежно ведет к катастрофе.

— Бедная Эмили, — продолжала Дженет. — Принимая через фонтан чары, которым ее обучала Дорис, она свято верила, что постигает тайну, ускользнувшую от всех остальных. Провела подготовительную работу и как-то ночью у себя в комнате приступила к заключительному этапу. Можете себе представить, что она ощутила, когда посмотрелась в зеркало и увидела, что сотворила с собой? — В голосе не склонной к сентиментальности Дженет слышалось искреннее сочувствие. — Я вот не могу. Честно.

Дело понемногу шло к вечеру. Лесная тень, дотянувшись до западной границы Моря, захватила край одеяла.

— Говорить она, выходит, еще могла, потому что как-то связалась со своим парнем. Он пришел, и они долго шептались через дверь, пока она его не впустила. Надо отдать парню должное: он, несмотря ни на что, не бросил ее. К учителям ему Эмили не позволила обратиться — деканом тогда была Данлеви, которая вышибла бы ее в мгновение ока.

Он наказал ей сидеть в комнате и ничего не делать, чтоб еще больше не навредить, а сам пошел копаться в библиотеке. Вернулся перед рассветом, и не с пустыми руками. Вообразите себе эту сцену: оба, всю ночь глаз не сомкнув, сидят с ногами на ее узкой кровати, а вокруг штук восемь книжек, раскрытых в нужных местах. Он что-то там смешивает в чашках, которые взял из столовой, она прислонилась остатками лба к стенке и как-то держится. Синева за окном светлеет — надо что-то делать, и быстро. Паника и сожаления остались где-то далеко позади, но надежда еще при ней.

Теперь представьте себе, что творится с ним. Ему, можно сказать, здорово повезло — это его звездный момент, шанс завоевать если не любовь, то хоть секс. Парень только и мечтал о случае вроде этого.

Но к этому времени он, думаю, уже стал соображать, что к чему. Монетка провалилась в автомат: он смекнул, что на этот страшный риск она пошла не ради него.

Так или нет, он был не в состоянии колдовать по-крупному. Он устал, был напуган, исстрадался от несчастной любви — или, может быть, просто чересчур сильно рвался ее спасти. Он приступил к контрчарам, взятым из колоды Таро времен Возрождения, и колоссальная энергия, выйдя из-под контроля, перекинулась на него самого. Он вспыхнул синим пламенем и сгорел у нее на глазах. Превратился в ниффина.

Об этом и говорил Фогг тогда в лазарете, вспомнил Квентин. О потере контроля. Все остальные, зная, видимо, что это за ниффин такой, не сводили глаз с Дженет.

— Тут Эмили свихнулась вконец. Буквально. Забаррикадировала дверь и никого не пускала, пока ее возлюбленный профессор не пришел лично. Весь колледж уже был на ногах. Не знаю, что он там чувствовал, ведь в некотором смысле все это вышло из-за него. Гордиться ему было нечем. Не знаю также, пытался ли он изгнать ниффина — если это вообще возможно.

Голову он, однако, не потерял. Велел всем держаться подальше и прямо там, на месте, вернул ей лицо. Из этого следует, что маг он был неплохой: чары из фонтана были крайне опасными, а Эмили в процессе своей ворожбы, полагаю, только добавила им вреда. Но он разложил все по полочкам и сделал ее похожей на человека, хотя прежней она, говорят, так и не стала. Не то чтобы уродкой сделалась, нет — просто переменилась. Не зная ее раньше, можно было и не заметить.

Ну вот в целом и все. Не знаю, как эту историю преподнесли родителям мальчика: они, кажется, тоже были маги, поэтому им могли и правду сказать — в слегка исправленном варианте.

Все долго молчали. Где-то на реке звонил колокол, прохладная тень охватила их целиком.

— А с профессором что? — спросила наконец Элис.

— Не догадались еще? — Дженет откровенно наслаждалась моментом. — Ему предложили выбор: позорное увольнение или перевод в Антарктиду, в южный филиал Брекбиллса. Что он, по-вашему, выбрал?

— О господи, — сказал Джош. — Маяковский.

— Это многое объясняет, — заметил Квентин.

— Вот именно.

— А Эмили? — снова спросила Элис. В ее голосе слышалась сталь — Квентин не совсем понимал почему. — Она что, просто ушла? Или ее послали в нормальную школу?

— Я слышала, она работает в одной манхэттенской фирме, — ответила Дженет. — Ее устроили на какую-то легкую должность, консалтинг или вроде того. Мотается весь день по Сети, и все. По-моему, она так и не оправилась до конца.

Завершив свою историю, Дженет тоже умолкла. Квентин парил в небе среди облаков. От вина ему мерещилось, что Земля болтается на карданной подвеске незакрепленная — и, видно, не ему одному: Джош, поднявшись на ноги, тут же потерял равновесие и упал.

Ему лениво похлопали, но он встал опять, сделал упор на согнутую в колене ногу и вдруг исполнил сальто назад.

— Работает, — объявил он, сияя. — Беру назад все, что наговорил про жрецов-викингов — работает, блин!

Пользу из древних чар извлек почему-то один только Джош. Пока остальные укладывались и вытряхивали одеяло, он вопил и скакал по полю, как Тарзан.

— Я викинг! Трепещите передо мной! Сила Тора и его воинства переполняет меня! Вашу мааааать!

— Надо же, как он счастлив, — сухо заметил Элиот. — В кои веки приготовил что-то как на картинке в поваренной книге.

Джош умчался в поисках более благодарной публики, распевая «Боевой гимн Республики». Дженет и Элиот побрели к Коттеджу, Квентин и Элис — к Дому. Их разморило от солнца и выпивки; Квентин решил, что завалится спать и не пойдет на обед.

— Как бы он не навредил кому-нибудь — прежде всего себе.

— Там предусмотрена какая-то система для защиты кожи и костяка, — успокоила его Элис. — Он может прошибить кулаком стену, ничего себе не сломав.

— Значит, прошибет обязательно.

Элис держалась еще тише обыкновенного. Только в сумеречных аллеях Лабиринта Квентин заметил, что ее щеки блестят от слез.