На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

стоит признаться.

Эпизоды из моей жизни сменяли один другой, и на каждом я становилась всё взрослее и взрослее. Вот уже появилась и сестрица, и я тянула ее за собой во все свои шалости и проделки. А их хватало. То я лезла на дерево, то стояла на крыше сарая, о котором вспомнил батюшка, когда требовал показать шрам на щиколотке. То мы сбегали с уроков, а то я щекотала Амбер, лежавшую в траве, и сестрица заходилась от хохота и визга.

А потом было мое представление свету и скачки на Стреле. Уговоры Аметиста и игра в батфлен под окнами королевского кабинета. Но ни короля, ни герцогини в этот момент не было, только я, Фьер Гард и Айлид Энкетт и наша веселая возня в борьбе за мяч. Значит, и Элькос тогда наблюдал за нами.

Развлечение вышло на славу. Народ веселился и выкрикивал комментарии. Я и сама посмеивалась, наблюдая за собой со стороны. И когда глядела на собственное детство, то особенно хорошо понимала жалобы матушки на то, что эта пара доставила ей немало переживаний. Было от чего! Но… ветер – всегда ветер, как сказала мама Ашит.

– Хэлл, – прошептала я, привычно ловя ладонью ветер. – Благодарю…

– Еще, хамче, покажи еще! – закричали люди, когда иллюзия рассеялась.

– Что еще помнишь?

– Еще хотим!

– Что хотите посмотреть? – спросил Элькос.

– Зверей покажи! – выкрикнул Улбах. – Волка! Ашити говорила про волка.

– Мышь! – рассмеялась Учгей. – Ашетай говорила, что это самый страшный зверь.

– Воинов покажи, – крикнул кто-то из ягиров.

– Мейтта! – Я узнала голос Юглуса. – Того, чьим именем рырха назвали.

– Похоже, Эрихэ так сегодня и не дождется своего кавалера, – усмехнулась я и покривилась.

У меня заныл низ живота. И если какое-то время я не обращала на это внимания, то теперь боль начала усиливаться, и краски праздника как-то вдруг померкли. Мне захотелось уйти с поляны и прилечь.

– Что, Ашити? – заметив, как начало меняться мое настроение, спросил Танияр.

Но ответила ему шаманка:

– На заре сына на руки возьмешь. Время пришло. Идемте.

– Ты же говорила – после праздника, – растерянно произнесла я. – Праздник еще не закончился.

– Уже смеркается, скоро закончится, – отмахнулась мама, и я протяжно вздохнула:

– О-ох…

Глава 10

Теперь я в точности знала, что такое дорога шамана. Она и вправду оказалась коротка. Танияр намеревался запрячь Тэйле, но мама его остановила.

– Возьми, что приготовили, ногами дойдем, так быстрей.

И вроде бы совершенно безумная и иррациональная фраза была логична и полна смысла. Впрочем, в ту минуту мне было вовсе не до анализа того, что говорят рядом. Я предавалась малодушию и переживаниям, отчего-то надеясь, что всё уладится как-то само собой. Совершенно глупые мысли, но я была испугана и вместо здравых рассуждений всё вспоминала Агыль, ее стоны и красные от натуги глаза.

И пока я заново переживала событие, произошедшее еще прошлой зимой, мой супруг успел забежать в дом и вернуться с моим саквояжем, где лежали вещи для меня и для ребенка. Я не знала, на сколько мама оставит нас у себя, но понадеялась, что не больше пары дней. Однако даже в том тумане, в каком плавало мое взволнованное сознание, яркой звездой вспыхнул вопрос:

– Книга?!

– В саквояже, жизнь моя, не переживай.

– Ты восхитителен, – улыбнулась я и опять скривилась: – Вроде и не больно, но неприятно.

– Скоро станет и больно, – «успокоила» меня мама.

– Тогда поторопимся, – произнес Танияр.

Мы направились по пустой улице Иртэгена и как-то незаметно оказались возле ворот, и вроде бы сделали всего один новый шаг, но ворота вдруг оказались у нас за спиной. А вскоре наш харат и вовсе скрылся из виду. Да, вы поняли верно – мы решили называть нашу столицу харатом. Пусть и деревянная, но размером превосходила тот же Ленсти в Аритане, где меня едва не объявили воровкой и где я нашла гостеприимный приют у дочерей Левит. Так что уже некоторое время за Иртэгеном закрепилось наименование «харат».

Но вернемся на дорогу шамана, а она уводила нас всё дальше, хоть шаг наш был не скор. Однако спустя всего несколько минут мы уже шли по мосту через Куншале, а когда сошли на землю, то за спиной осталось пастбище. Что до поселения, где жила Агыль, ставшая моей незримой спутницей в последние дни, то его мы не увидели вовсе, потому что всего через несколько шагов показалась граница священных земель.

Мне вдруг подумалось: «Пройдем ли мы так же быстро и степь?» Но тут же поняла, что вопрос не имеет смысла. Когда нужна помощь, дорога стелется до самого дома шамана, а значит, и мы через несколько минут будем уже у мамы.

Это магистра Белый дух не пускает на священные земли. Откуда бы ни был выстроен переход, портал откроется на границе. И это тоже было понятно и закономерно. Шаману дорогу открывал Создатель, и только Он решал, кому сократить путь там, где находилось Его святилище. Впрочем, тут я в выводах могу и ошибаться, и причина иная. Это уже не столь важно.

Из размышлений вырвал вой турыма, раздавшийся неожиданно близко. Посмотрев вперед, я увидела в двадцати шагах от нас чернеющий в сумерках силуэт дома моей названой матери.

– Ого, – произнесла я.

– Как ты, свет моей души? – заботливо спросил Танияр.

– Пока не больно, – ответила я.

– Я рядом, – ободряюще улыбнулся супруг, и я с благодарностью погладила его по предплечью.

Уруш, успевший выбежать нам навстречу, радостно запрыгал передо мной, но я только покачала головой и виновато улыбнулась:

– Ты уж подожди немного, дружок, я пока не стану к тебе наклоняться.

– Иди, – буркнула турыму мама, отпихнув его ногой.

Она первой поднялась по ступенькам и, войдя в дом, сразу же направилась к очагу, чтобы раздуть огонь. Я подошла к лежанке, на которой когда-то спала, и растерянно огляделась. Что мне делать, я не представляла, и никто не спешил объяснить, что от меня требуется.

Танияр, поставив рядом со мной саквояж, поцеловал, одарил ласковой улыбкой и направился к шаманке.

– Что делать, вещая, скажи.

– Воду принеси, – велела мама. – Потом в котел налей и повесь над огнем. Больше ничем не поможешь. – Затем обернулась ко мне: – В лихур сходи обмойся. Там я рубаху приготовила, надень ее.

– У меня есть рубаха… – начала я, но Ашит отмахнулась:

– Твоя красивая, мою не жалко. Переоденься.

– Как скажешь, мама, – кивнула я, не став спорить.

После вздохнула и направилась в лихур, а шаманка добавила мне в спину:

– Ничего, кроме рубахи, не надевай, только кейги.