Кровавая купель - Саймон Кларк

Рыжая неверным шагом шла обратно к гостинице. Курт рассмеялся, потом сказал, обращаясь к одному из своей команды:

— Узнай, кто снаряжал фитиль. И переломай ему пальцы.

* * *

— Сара!

Я поравнялся с ней, быстро идущей через брошенную деревню.

— Что тебе нужно?

— У меня такое чувство, что ты не хочешь со мной разговаривать.

— Ты угадал.

— Погоди… ты ведь не думаешь, что это я убил Дэйва?

— Нет. Потому что я знаю, что ты этого не делал. Дэйв сказал Мартину, что он задумал. Он говорил путано и плакал. Но мы не думали, что он доведет это до конца.

Я вздохнул:

— Последние два дня я думал, что ты меня избегаешь, считая убийцей.

— Что ты с собой сделал. Ник? Как я слышала, вы теперь с Куртом закадычные приятели.

— Сегодня днем я еду с ними на охоту.

— Счастливо повеселиться. Тебе еще не предлагали вступить в Команду?

— Нет.

— Предложат.

— Ладно, оставь это пока что… — Я понизил голос. К нам по холму шел вихляющейся походкой кто-то из Команды. — Слушай, я хочу говорить с тобой, Дел-Кофи и Китти. У вас дома, завтра в восемь утра.

Сара глядела, ожидая, что я скажу еще что-нибудь.

— В восемь утра. Это важно.

Бандит подошел поближе, подмигнул, когда увидел, что я говорю с Сарой.

— Ник! — сказал он. — Ты видел, что там Курт устроил на церковном дворе? Пойди взгляни.

Расставшись с Сарой, я перешел через мост и пошел к церкви. На каменной стене Слэттер курил сигарету и хохотал:

— Атен, тащи сюда свою пидорскую рожу! Глянь вот на это!

— Если тебе это смешно, Слэттер, значит, шутка хреновая.

Так и было.

Шесть человек, которые тащили жестянку, не успели добежать. Курт велел, чтобы их тела посадили на стулья или привязали к шестам, чтобы они казались живыми. У многих не хватало частей тела. Главным образом рук, лиц, животов. Зато сейчас у них был счастливый вид.

Как будто они отдыхали в саду с банкой или бутылкой в оставшейся руке. Их одели в смешные шляпы, а у некоторых там, где были лица, намалевали клоунские ухмылки.

— Глянь на Саймона, — ткнул сигаретой Слэттер. — Мне столько приходилось выпивать, чтобы обезножеть. Но так, как он, не получалось.

Он заржал, мерцая своими зверскими глазками между вытатуированных птиц.

Я повернулся и пошел прочь, и чувствовал себя так, будто меня закопали в лед.

* * *

В тот же вечер, когда дул холодный ветер с севера, юноша семнадцати лет по имени Иэн был признан виновным в неоказании должного уважения. Иэн никогда никого не трогал. Единственное, чего он хотел, — это возиться со щенятами и котятами, которых собирал на прогулках по долине. Я думаю, он был малость простоват. Если с ним заговорить, он отвечал кивками и широкой улыбкой на детском лице.

К нему пристегнули трубу, и я стоял с Куртом на ступенях гостиницы, чтобы посмотреть.

Смотреть, что будет, мне не хотелось, и я потихоньку осматривал вершины холмов. Вдали, на одном из них, двигались какие-то фигуры. Их трудно было опознать, но по тому, как они двигались и на нас смотрели, я понял, кто они. Креозоты вернулись.

Никто другой не заметил: все были поглощены зрелищем, как Иэн тащит жестянку.

Мое сознание вернул обратно звук взрыва. Какое-то время я ничего не мог разглядеть.

Потом я увидел идущую по дорожке фигуру, и ее плечи раскачивались из стороны в сторону.

— Иэн справился! — крикнула какая-то девица.

Так и было. В определенном смысле.

Одной руки он лишился с большей частью плеча. Живот у него вспороло. Оставшейся рукой он держал внутренности комом перед грудью. Кусок их тащился за ним, как кожа длинной серой змеи.

— Я жив… я жив… смотрите, я жив! — повторял он снова и снова, ковыляя к нам по дорожке. — Я жив, я жив! — Единственный глаз горел, как электрическая лампа сквозь красную кашу. — Я жив, Курт, я жив!

Он был в десяти ярдах, когда внутренности выскользнули у него из рук на землю. Он запутался в них и упал лицом на гравий.

Иэн лежал, истекая кровью и плача, десять минут, пока Курт с Джонатаном кидали монету, кто приставит ему к голове ствол и избавит от слез.

Решение я принял еще раньше в этот день. Но сейчас я знал, что оно верно.

Ложась спать, я считал часы до момента, когда можно будет идти в дом Дел-Кофи и рассказать им мои план.

Без десяти восемь я входил в ворота сада дома Дел-Кофи. Нижние окна дома были заложены кирпичами. Дел-Кофи говорил, что опасается нападения Креозотов. Но я думаю, это было сделано, чтобы затруднить вход Курту и его Команде. Дел-Кофи уже не раз становился им на дороге. Мог наступить день, когда они и его заставили бы тащить жестянку.

— Доброе утро. Ник. — Дел-Кофи выглянул из верхнего окна. — Боюсь, тебе придется лезть сюда по лестнице. Я из осторожности двери тоже заложил.

— Отличный у тебя замок, — сказал я, залезая по лестнице. — Сара уже встала?

— Да, она ждет. — Он отступил, пропуская меня. — Нам всем интересно, что ты хочешь нам сказать. Ник. Садись.

Он показал на стол, возле которого стояли четыре стула. Я заметил, что сломанные пальцы у него все еще забинтованы.

— Чаю?

Я кивнул, и он налил три чашки. Он уже больше не строил из себя сверхинтеллектуала. Вид у него был усталый и перепуганный. Вошла Сара. Она глянула на меня подозрительно, гадая, какие были у меня причины сюда приходить. Кивнула в знак приветствия и села.

— А где Китти?

— Я ее только что уложила, — сказала Сара. — Сегодня была ее очередь ночевать с Куртом.

— О Господи! Как она?

Лицо Сары вспыхнуло неподдельной яростью.

— А как ты думаешь? Я ее накачала транквилизаторами. Дел-Кофи потер лицо трясущимся руками. Он был на грани истерики.

— Что за бардак! Что за блядский, глупый бардак! Как мы себя до этого допустили? Мы хуже взрослых, которые сошли с ума! Мы тоже сошли с ума, только по-другому… Бег с жестянкой. Рутинные изнасилования. Пытки. Что дальше?

— Прежде чем ты начнешь, Ник. — Сара говорила ледяным голосом. — Мы обсуждали, что нам следует делать.

— И?…

— И мы решили упаковать, что сможем унести, и уходить отсюда.

— Не думаю, что это удачная мысль.

— Так ты думаешь, что надо остаться? Под властью этих садистов?