Чапаев - Павел Аптекарь

Правым флангом Западной армии, ее 2-м Уфимским корпусом, командовал опытный и волевой командир генерал Сергей Войцеховский. Полковник Генштаба в 1917 году стал начальником штаба Чехословацкого корпуса, успешно командовал чехословаками в боях на Урале, затем вернулся в ряды Русской армии. Войцеховский имел навык маневренной войны и понимал, что его выдвинувшиеся к Волге дивизии и полки находятся под угрозой окружения и разгрома — если не из-за натиска противника, то по причине отсутствия боеприпасов. Он начал отход на восток под прикрытием усиленных артиллерией и, по возможности, бронепоездами и бронемашинами арьергардов.

Войцеховский также прожил яркую и драматичную жизнь. После отхода из-под Уфы и неудачного контрудара белых под Челябинском он стал командующим 2-й армией. Вместе с генералом Владимиром Каппелем ушел с остатками своих соединений в сибирский Ледяной поход, в январе 1920 года принял командование войсками у сраженного смертельным недугом соратника и вывел войска и беженцев по байкальскому льду к южному берегу озера. Впоследствии Войцеховский эмигрировал в Чехословакию, служил в армии молодой республики. В годы немецкой оккупации отказался сотрудничать с нацистами, участвовал в движении Сопротивления. После освобождения Чехословакии советскими войсками генерал двух армий был арестован органами НКВД и получил десять лет лагерей по 58-й статье. Войцеховский оказался сначала в Унжинском лагере на станции Сухобезводная в Горьковской области, затем его перевели в Озерлаг (Иркутская область), где он работал в больнице в Тайшете. Было ему тогда 65 лет. Умер Войцеховский в 1951 году и был похоронен в могиле «4–36» на кладбище центральной больницы № 1 Озерлага у деревни Шевченко.

Чапаев приказал: «Чтобы вернее окружить сосредоточивающегося противника, приказано 25-й и 26-й дивизиям направление уклонить несколько к северо-востоку и энергичными смелыми атаками отбрасывать противника к северо-западу, стремясь отрезать ему путь отступления на Уфу и Мензелинск. Напряжение и смелость довести до крайности». Доведенная до крайности смелость может привести и к победе, и, напротив, к поражению. В начале мая 1919 года успех был на стороне чапаевцев. Одновременно начдив требовал у вышестоящего командования своевременного обеспечения боеприпасами. 6 мая он телеграфировал в штаб 5-й армии: «Прошу срочно выслать два вагона огнеприпасов: один вагон снарядов и один вагон патронов ружейных экстренным поездом до ст. Подбельская. Комбриг Авалов, пропавший неизвестно по каким причинам, подвел. В бригаде нет ни одного патрона и ни одного снаряда».

К вечеру 9 мая, как указывала сводка штаба армии, 25-я дивизия вышла в верховья реки Сок, нанеся поражение Ижевской бригаде. В приказе по дивизии говорилось: «Командующий группой товарищ Фрунзе, прибыв лично в район боевых действий 25-й дивизии, с чувством гордости отметил высокодоблестное поведение всех войск 25-й дивизии, полки которой вновь нанесли страшное поражение противнику, целиком разгромили всю Ижевскую бригаду противника, пленив свыше 2000 человек… Командующий благодарит именем рабоче-крестьянской России всех товарищей красноармейцев, командиров и комиссаров… Еще одно небольшое усилие полков 25-й дивизии — и враг будет окончательно сломлен. Вперед, товарищи!» Фрунзе утверждал, что во встречном бою под Бугульмой чапаевцы разгромили не только ижевцев, но и 4-ю дивизию и Оренбургскую бригаду. Фрунзе писал в донесении в штаб фронта: «Преследование врага энергично продолжается. Настроение войск выше похвалы: крестьянство, озлобленное поборами белогвардейцев, отбиравших без всякой платы хлеб, фураж и лошадей, оказывает Красной армии всемерную помощь. Войска Южной группы уверены в близости скорого и окончательного крушения колчаковщины». Красные действительно отбросили белых, но масштабы своей победы существенно преувеличили. Как утверждали в воспоминаниях Молчанов и другие ижевцы, вместо четырех тысяч закаленных в боях бойцов они получили около двух тысяч молодых новобранцев, главным образом плохо знавших русский язык башкир. Подготовить их должным образом к боевым действиям за несколько дней было невозможно. Утром 9 мая один из батальонов бригады был уничтожен красными кавалеристами Ивана Каширина, остальные подразделения рассеялись, после чего Молчанов получил разрешение вывести бригаду в тыл, при этом бригада сохранила артиллерию и кадровых бойцов при ней — восемь трехдюймовок и две гаубицы, которые передали во вновь сформированную 11-ю дивизию. Штабы 4-й дивизии и 2-го корпуса не сообщали о больших потерях и катастрофическом падении боевого духа — возможно, потому, что неудачи не представлялись командованию фатальными. Белые отчасти выполнили свою задачу: вышли из окружения и отходили на следующий рубеж, пытаясь измотать противника. Сам же Чапаев вечером 12 мая доложил в штаб 5-й армии: «Двигаться вперед не могу до тех пор, пока не подойдут войска для обеспечения моего правого фланга в районе Н. Шалты, что на р. Ик. Противник переходит со стороны Белебея в наступление. Весь день 11 мая с ним был бой за овладение переправой через р. Ик. Ввиду этого передвижение на север без обеспечения правого фланга невозможно. С подходом частей Туркестанской армии задача будет выполнена».

Советские историки писали, что чапаевцы еще под Бугульмой столкнулись с корпусом генерала Владимира Каппеля, который якобы был «укомплектован отборными частями». Генерал Ханжин действительно распорядился выдвинуть на передовую стратегический резерв Ставки — 1-й Волжский корпус генерала Каппеля, чтобы закрыть брешь на центральном участке фронта. Однако полки 1-го корпуса действовали южнее зоны боевых действий чапаевцев и не сталкивались с ними на поле боя — выйти к Бугульме в назначенное время 1-му корпусу не позволила распутица. Впоследствии в Уфимской операции 25-я дивизия действовала против 4, 8 и 11-й пехотных дивизий. В мае против корпуса Каппеля сражались 24-я и 31-я стрелковые дивизии, во время Уфимской операции — 2-я и 24-я стрелковые и 3-я кавалерийская дивизии.

Вскоре генерал Ханжин предложил для сохранения армии отвести ее войска значительно севернее, на рубеж реки Белой. Генерал Будберг предлагал еще более глубокий отход: «Надо сознаться, что восстановить наступление на фронте Западной армии нельзя, а потому надо немедленно, большими переходами увести эту армию за Урал и там дать ей отдохнуть и устроиться. Местные условия этому очень благоприятствуют, ибо через Урал идет мало дорог, а местность благоприятствует обороне арьергардов». Но пессимистов немедленно одернули из Ставки: «До реки Белой еще 200 километров. Войска корпусов достаточно боеспособны».

Тем не менее переход инициативы к Красной армии вызвал беспокойство высшего руководства белых. Адмирал Колчак решил лично ознакомиться с обстановкой на фронте и в ближайшем тылу. Начались даже разговоры о переносе Ставки из Омска в Екатеринбург или Челябинск. Будберга, посетившего Урал вместе с адмиралом и представителями Ставки, обстановка в армии и тылу расстроила. Он заметил нездоровое соперничество между командованием армий, стремление переложить на соседей вину за поражения и присвоить успехи. Этот раздрай приводил к тому, что заводы, находившиеся в полосе одной армии, не поставляли продукцию другой, а та, в свою очередь, «придерживала» у себя продовольствие, предназначенное для соратников по борьбе с советской властью.

Грандиозный парад в Екатеринбурге, устроенный в честь приезда Верховного правителя, также не вдохновил опытного генерала. Наметанный глаз быстро увидел показуху. «Некоторые части одеты в английское обмундирование, доставленное генералом Ноксом, и в массе выглядят аккуратно и для неопытного глаза даже внушительно; остальные части одеты порядочными оборванцами… на отдельных солдат не обращено должного внимания. Это всегда было скверно, ну а теперь это основание верного неуспеха, ибо теперь нужны не боевые квадраты из дрессированных единиц, а подготовленные к бою отдельные единицы.