Кукла. Собственность бандита - Мила Реброва

Но Куколка заслужила свою награду, так что я просто швырнул этот кусок дерьма на землю.

— Вставай! Даю тебе шанс выиграть в честном бою, — рявкнула она, заводя меня одним своим видом. — Или ты можешь только насиловать женщин?

Моя воительница!

Висхожев дернулся всем телом в сторону, словно желая сбежать, но все же встает в позу напротив Куколки.

— Твои собаки сцапают меня, стоит мне тебя пальцем тронуть! — Выплевывает он в нашу с Арманом сторону.

Его люди, которые поняли, что проигрывают, сдались, и не думая защищать его, так что ждать помощи мерзавцу было неоткуда.

Кулаки так и чешутся забить его до смерти, но, помня об обещании, данном Куколке, сдерживаю себя.

— Не сцапают! Против тебя буду только я. Одолеешь меня — сможешь забрать обратно свою власть, — чеканит Кристина.

Висхожев явно воспарил духом, услышав это предложение. Гад не знает, что его ждет. Моя Куколка — та еще штучка. Я-то, наивный, думал, что учу ее защищаться, затащив на ринг, но, как оказалось, она и меня способна положить на лопатки.

Недолго думая, Тимур атаковал, решив действовать силой, наплевав на технику боя, и — нужно отдать ему должное — смог-таки повалить Кристину на землю, сбив с ног.

Прижал ее своим огромным туловищем и попытался ударить лбом в нос, но Кристина смогла вовремя сгруппироваться и, выкрутившись, нанести удар кулаком прямо в его истекающий кровью бок.

В ходе борьбы они перевернулись, и она оказалась сверху, одержимо нанося ему удары кулаками. Лицо Тимура быстро превратилось в кровавое месиво.

— Сукин ты сын! Я говорила, что ты пожалеешь! — Рык и новый удар, после которого я даже смог услышать, с каким неприятным хрустом она сломала ему нос.

— Может, оставишь и мне кусочек? — Спросил Арман, мечтающий расплатиться с Тимуром за свою Очаровашку, как он называл дочь Висхожева. — Хотелось бы и мне что-нибудь сломать будущему тестю.

Тимур взревел, видимо, рассердившись, и, сумев извернуться, вытащил нож, который Кристина носила, закрепив на щиколотке.

— Тина! — Крикнул я, понимая, что не успею его остановить, но, к счастью, Куколка сумела отреагировать вовремя, разворачивая его кисть и всаживая нож ему в грудину.

Кровь хлынула потопом, забрызгав Куколке лицо. Тимур визжал, словно девчонка, понимая, что это его конец. Его кисть слетела с ножа и безвольно повисла вдоль тела, пока булькающие звуки раздавались из его горла.

— Я ведь говорила! Говорила тебе, что вырву твое гнилое сердце! — Прорыдала Кристина, хватаясь обеими руками за нож и разрезая вдоль его грудную клетку. — Гори в аду, тварь!

Не знаю, откуда у нее взялись на это силы, но я был чертовски впечатлен.

Понимая, что она не шутила насчет сердца, я приблизился и попытался оттащить ее. Висхожев был уже мертв к тому моменту, когда она искромсала его грудину.

— Не надо, Куколка, он мертв, — накрывая ее окровавленные руки своими, прошептал я, пытаясь достучаться до ее разума. — Все кончилось!

— Нет, нет… Мне нужно добраться до его чертового сердца и раздавить его в руках, чтобы понять, что он не вернется! — Словно одержимая, шипела она, сопротивляясь моим попыткам стащить ее с бездыханного тела.

Чертова кровь, вид которой Кристина с трудом переносила, заволокла ее сознание, не давая прийти в себя. Я не мог позволить ей продолжить это безумие.

— Мы сожжем его, — прошептал я ей на ухо, обнимая за спину, и, сквозь сопротивление, скрещивая ее руки на груди. — Арман!

— Сейчас! — Сообразив, чего я хочу, тот тут же направился к гаражу, пока я сидел в луже крови Висхожева и баюкал свою Куклу.

— Все закончилось, — шептал я ей. — Мы сожжем этого гада и от него останется лишь пепел. Он никогда больше не причинит тебе боль. Никто не причинит! — Давал я клятву, которую собирался выполнить.

— Оттащи ее, — попросил Арман, начиная обливать бензином еще теплый труп бывшего Хозяина.

— Дай зажигалку, — я протянул руку, зная, что именно Куколка должна зажечь этот погребальный костер. Чтобы навсегда покончить со своими страхом и болью.

***

— Все хорошо… — Шептал Хайсам, обнимая меня и вступая вместе со мной под струи душа.

У меня началась истерика после того, как мы сожгли труп Висхожева. Столько лет мечтавшая вернуться домой, я не смогла переступить его порог. Я не хотела внутрь. Не хотела, чтобы этот дом существовал. Единственным желанием было стереть его с лица земли. Уничтожить место, где разрушилась моя жизнь. Все хорошие воспоминания, связанные с моим детством в этом доме, были стерты трагическими событиями ночи смерти моих родных.

Хайсам лучше меня самой понял мою потребность убраться оттуда и, отдав приказ о зачистке, посадил меня в машину, чтобы отвезти в свой, ставший мне родным дом.

Странно, что Тимур не приказал сжечь его. Здесь даже следов взлома не было, видимо, знали, что обыск ничего не даст.

— Все! Все закончилось, ты должна поверить в это и отпустить. — Нежно скользя по моему телу своими ладонями и смывая следы засохшей крови с моей кожи, шептал он.

Только сейчас я почувствовала боль от довольно глубокого пореза, который нанес мне Тимур во время борьбы. Не знаю, когда он успел пырнуть меня. Бок жгло, но я была рада этой боли, напоминающей, что я смогла покончить с врагом и выжить.

Взяв мочалку и щедро выдавив на нее гель для душа, мой мужчина начал проводить ею по моей чувствительной коже, начиная с шеи и плавно спускаясь вниз. В его действиях впервые не было сексуального подтекста. Сейчас, когда он прикасался ко мне, то действительно просто хотел меня вымыть. Отмыть от крови того ничтожества.

Я зашипела, почувствовав как мыльная пена, попав на рану, начала жечь порез.

— Черт! Ты поранилась! — Отбрасывая мочалку в сторону и взяв в руки лейку, чтобы промыть рану, прорычал мой Хищник.

— Все в порядке, — накрывая его руки своими, прошептала я.

— Тогда почему ты плачешь? Очень больно? — Поставив меня в тупик своим вопросом, Хайсам взглянул в мои глаза.

— Плачу?

Разве я умею плакать? Так странно — годами не могла выдавить из себя хоть слезинку, а после того, как потеряла Джеймса, будто плотину прорвало.

Только после слов Хайсама я поняла, что действительно плачу, не в силах остановить новый поток слез.

— Это не из-за боли. Я не знаю, почему я плачу, — прошептала, обвивая его торс руками и пряча лицо на мужской груди. — Не могу поверить, что все закончилось, и мы смогли выжить, — совсем по-женски шмыгнула я носом.

— Нам еще многое предстоит сделать. Но мы выиграли, Куколка. Ты добилась своей цели и можешь быть спокойна. Тебе больше не нужно жить местью.

— Будет трудно привыкнуть к этому.