Чемодан миссис Синклер - Луиза Уолтерс

Первой в себя пришла Дороти:

– Эгги, а где доктор Сомс? Где миссис Комптон?

– Я стучалась к ним обоим. Никого нет дома. Сегодня же День подарков[5]. Наверное, в гости усвистали.

– Понятно. – На Дороти вдруг накатило странное облегчение. – Но нам надо каким-то образом переправить Нину и это маленькое чудо в дом и уложить в постель. Вот только как?

– Может, на тракторе? Прицеплю к нему тележку. Вы втроем туда сядете. Но потом их все равно нужно будет отвезти в больницу.

– Что?

– Их же нужно врачу показать.

– Нет, – тихо возразила Нина. – Ни в какую больницу я не поеду. Отвези нас домой, и хорошо. Об этом ребенке никто не должен знать.

– Никто не должен знать? – переспросила Эгги.

– А зачем мне огласка? Мне всего девятнадцать. Мужа у меня нет. Я даже не знаю его папашу.

– С каких это пор тебя стали заботить приличия? Мэри Ниббс помнишь? Та вообще в шестнадцать родила.

– Помню, представь себе. И еще кое-что помню. Родители вышвырнули ее из дома, и она прямехонько отправилась в приют для матерей-одиночек. Это ты помнишь? Все ее обзывали шлюхой. И все подружки от нее отвернулись, включая и нас с тобой.

Поостывшая Эгги разглядывала солому у себя под ногами. Дороти внимательно слушала их разговор.

– Никто не должен знать! – шипящим шепотом повторила Нина. – Ни одна душа.

– А почему бы не обратиться к миссис Комптон? – предложила Дороти.

Ей очень хотелось помочь Нине, проявив максимум заботы и внимания.

– К этой старой сплетнице? Наше счастье, что Эгги не притащила ее сюда.

– Вдруг тебе понадобится медицинская помощь? – не унималась Эгги.

– Не надо мне никакой помощи. Начальству скажешь, что я крупно простыла и слегла. На работу выйду только через пару дней. И хватит с них.

– А с ребенком что делать? – Эгги заломила руки от волнения.

Дороти вполне понимала ее волнение и озабоченность.

– Дот о нем позаботится. Найдет ему приемных родителей… или что там еще? Вроде монахини этим занимаются. Дот, ты ведь поможешь?

– Конечно помогу, – ответила Дороти и вновь поймала себя на странном чувстве радости и ликования.

Чему она радуется?

– Я не могу оставить ребенка себе, – сказала Нина.

Эгги попеременно смотрела на них.

– Надо же пуповину перерезать, – вспомнила Дороти. – У тебя есть нож?

Нож у Эгги был. Дороти перерезала пуповину, и та скользнула вниз, похожая на странную ампутированную конечность.

– Эгги, подгони сюда трактор с прицепом… Ты меня слышишь? Поторопись, девочка. И так уже почти стемнело. Надо поскорее отвезти Нину и малыша в дом, в тепло. Ей надо лечь.

– Не нравится мне все это. Дот, обещай мне… обещай, что потом ты сразу же пошлешь за миссис Комптон? Хотя бы за ней.

– Будем действовать последовательно, – сказала Дороти. – Сначала доберемся домой.

– А если она умрет или ребенок? Как ты будешь себя чувствовать?

– Никто из них не умрет. Откуда у тебя такие глупые мысли? Давай не будем драматизировать. Ребенок родился крепким и здоровым. И Нина – девочка крепкая и здоровая, хотя и очень устала. Им сейчас всего нужнее тепло. Мы с тобой потом поговорим, завтра. Эгги, прошу тебя, иди за трактором.

Эгги мотнула головой и молча вышла. Вернулась она уже на тракторе, к которому была прицеплена заснеженная и обледенелая тележка. Мотор трактора скулил и хныкал, как внезапно разбуженный ребенок. Эгги и Дороти усадили молодую мать в тележку, уговаривая не кричать так громко и немножко потерпеть. Дороти шепотом объясняла ей, что там, внизу, еще несколько дней будет ощущаться боль, но потом все пройдет. Самое тяжелое позади. Скоро они доберутся домой, и Нина ляжет в теплую постель, где будет в полной безопасности. Ребенка завернули в кардиган, пальто и брезент. Послед, пуповину и окровавленную охапку соломы Дороти собрала в отдельный узел и тоже погрузила в тележку, решив, что потом все это закопает.

Эгги выбрала окружной путь, чтобы их никто не увидел. Трактор двигался медленно. Дороти мгновенно окоченела и лишь сейчас поняла, что на ней – только юбка и кофта. Придется терпеть до дома. Эгги ехала без фар. К счастью, белизна снега давала немного света. Их путь лежал через поля, потом по дороге, далее через пространство Лонг-Акра, к дому. Когда приехали, Дороти взяла у Нины ребенка, а Эгги помогла подруге выбраться из тележки. Озираясь, они подошли к дому сзади. Снег, так мешавший утром, оказался их союзником.

В кухне было пусто и темно. Дороти включила электрический фонарь. Вспыхнул яркий свет.

– Плевать мне на эту светомаскировку, – сказала она, но все равно велела Эгги плотно задернуть шторы на всех окнах.

Дороти зажгла свечи, погасила фонарь (любопытство соседей им сейчас ни к чему), усадила Нину с ребенком на диван, укутала одеялами, а сама пошла разжигать плиту.

Эгги уехала возвращать трактор. Мысли Дороти снова вернулись к странной беременности Нины. Неужели Нина действительно не знала? Может, догадывалась, но не хотела признаваться? Случившееся казалось Дороти невероятным, однако самым наглядным и неопровержимым доказательством был новорожденный младенец.

Нина стала матерью!

Эта мысль заставила Дороти вздрогнуть.

Пока она еще никакая не мать. Но постепенно ею станет. Научится быть матерью. Все женщины учатся, когда у них появляется ребенок. Крошечный мальчишка, пока совсем беспомощный. Вот он, спит возле материнской груди и знать ничего не знает о бедах этого мира.

Дороти затопила камин в комнате девочек, потом занялась чаем. Ей самой было страшно. Она тоже пережила шок, но вместе с ним испытала неизъяснимое удовольствие, причину которого так и не могла понять. Все ее привычные дела сопровождались непонятным волнением. Она знала: этот долгий зимний вечер – лишь начало.

26 декабря 1940 г.

Дорогой, мой дорогой Ян!

Любовь моя, как ярко сверкает сегодня жизнь! Вот уже целых три часа, как ты уехал, а кажется, это было тридцать лет назад. Надеюсь, поездка приносит тебе радость и ты не застрял в снегу, посередине между нашей деревней и Кентом. Я уже скучаю по тебе. Я начала по тебе скучать еще ранним утром. Прежде, чем ты встал с постели. Нет, даже раньше. Когда спала в твоих объятиях. Этого я никогда не забуду. И пока ты не окажешься рядом, я буду скучать по тебе. Дом казался настоящим домом, пока в нем находился ты. Мне очень хочется разделить с тобой и этот дом, и свою жизнь, чтобы испытать все, что положено испытать женщине. Дорогой мой человек, ты знаешь, что я не умею молиться. Но если бы умела, я бы каждый день молилась за тебя и просила Бога, чтобы вернул тебя мне живым и невредимым. И еще я молилась бы о том, чтобы дождаться тебя и быть такой женщиной, какую ты заслуживаешь. И о скорейшем окончании войны я бы тоже молилась. Дорогой, я чувствую себя по-настоящему живой. Помнишь, я говорила тебе, что любовь сродни соприкосновению пальцев? У меня это произошло. Надеюсь, что и у тебя тоже. Я самая счастливая из женщин. Прошу тебя, напиши мне, и как можно скорее.