Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин

— Я что, хуже всех? — обиделся тогда Саня.

— Бери, наган-самовзвод, надёжная штука, — заверил его старшина. — И патроны сильные. Не подведут.

Старшина учебного батальона оказался прав. Вряд ли у контуженного, с обожжёнными ногами лейтенанта хватило бы сил передёрнуть затвор пистолета.

Наган спас парня. Выхватив его, Саня открыл огонь первым, опередив старательных солдат вермахта. Семь пуль, выпущенных в упор, опрокинули в снег одного охранника и ранили второго.

Он убегал с простреленным бедром, хромая и проклиная себя, что ввязался в эту дурацкую попытку отличиться. Сильная боль мутила сознание. Ведь прошлой осенью он был уже ранен во время бомбёжки эшелона.

Бог его спас, жалея детей и жену. Осколок лишь сорвал с головы каску и оставил шрам на память. А двое земляков, угодив под авиабомбу, были убиты наповал — тела их с трудом опознали.

Следуя Уставу, охранник не бросил винтовку, и это его погубило. Он столкнулся с десантниками и уцелевшими танкистами во главе с усатым капитаном. Когда догадался поднять руки, было уже поздно. Десантник в телогрейке и меховой шапке вскинул автомат.

— Найн! Нет! — успел крикнуть солдат, но щадить его в этом жестоком бою никто не собирался, тем более, немец держал в руках оружие.

Очередной снаряд, выпущенный самоходкой, прошёл рядом с лёгким танком Т-70. Его командир Федя Тихонов, лавируя, ответил выстрелом из «сорокапятки».

— Федька, — забыв о субординации, кричал механик-водитель. — Кончай дурить! Сожгут нас к чёртовой матери! «Тридцатьчетвёрки» побили, куда нам соваться?

Взрыв осколочного снаряда настиг двоих десантников. Остальные отступали к полустанку. Калугин подбежал к машине младшего лейтенанта.

— Фёдор, свяжись с Голиковым, пусть быстрее катит на подмогу. А сам попробуй из-за насыпи уделать в борт этого паука. Слишком разогнался, гад!

— Попробую, товарищ капитан, — козырнул младший лейтенант Тихонов.

— То пушку с фланка дави, — бурчал механик-водитель. — Теперь самоходку подбей! У неё броня сантиметров шесть, и пушку с нашей не сравнить.

«Штуга» вложила ещё один осколочный снаряд и открыла на ходу огонь из пулемёта. На снег упал танкист из экипажа подбитой «тридцатьчетвёрки». Пули перебили ему ногу, он тщетно пытался встать.

— Это же Антоха, земляк мой, — воскликнул механик-водитель.

На помощь раненому бросился кто-то из десантников. Пулемётная очередь прошила обеих. Они остались лежать рядом: танкист в промасленном комбинезоне и парнишка-десантник в бушлате. Из рваных отверстий на спине торчали клочья окровавленной ваты, мелко подёргивалась нога в стоптанном валенке.

— Всё, умер твой земляк и десантник тоже, — угрюмо проговорил младший лейтенант. — Переваливай через рельсы, попробуем зайти с фланга.

Если «штугу» не укоротить, она с уцелевшими фрицами всех ребят побьёт.

Механик промолчал. Мимо них под руки тащили лейтенанта Морозова. Сапоги обгорели, комбинезон был тоже прожжён. Он матерился от боли, продолжая сжимать в руке наган.

— Двигай, чего уставился? — толкнул механика Федя Тихонов. — А бортовая броня у самоходки три сантиметра. Метров с двухсот просадим.

Механик по привычке хотел буркнуть, что скорее просадят их самих, но промолчал. На его глазах за считанные минуты погибли четверо ребят. Надеяться остальным не на кого, кроме как на их лёгкий танк.

Чудес на свете не бывает. У слабо бронированного Т-70 с устаревшей малокалиберной «сорокапяткой» имелось очень мало шансов выиграть поединок с самоходкой. Не от хорошей жизни штамповали эти лёгкие танки, уступавшие по всем показателям немецким «панцерам».

Коротка была у них жизнь в бою, но такое досталось время. Пусть хоть раз-другой поддержит этот танк пехотную атаку, разобьёт бревенчатый дзот с пулемётным расчётом — считай, что свой долг он выполнил. И сгоревшая машина оставалась, как памятник отважному, обречённому на гибель экипажу. Мало кто выходил живым из боя.

Машина Феди Тихонова успела укрыться за насыпью и упрямо шла навстречу немецкой самоходке. Высунувшись на ходу из люка, младший лейтенант разглядел сквозь дым приземистую «штугу». Она двигалась по другой стороне насыпи по направлению к полустанку.

— Ходу! — торопил младший лейтенант механика.

— Не терпится на тот свет?

— Мы перехватим её перед составом, — не обращая внимания на упавшего духом сержанта, сказал Фёдор. — Увеличь скорость!

Последние слова он прокричал, заставляя механика прийти в себя. Они увидели друг друга одновременно: младший лейтенант Тихонов и командир немецкой самоходки. Все преимущества были на стороне хорошо бронированной «штуги» сеё 7 5-миллиметровой пушкой.

Но Фёдор успел развернуть башню, а самоходке требовалось повернуться всем корпусом.

— Дорожка!

Механик умел, когда надо, действовать чётко. Танк затормозил, а младший лейтенант нажал на педаль спуска. Бронебойная болванка ударила в борт самоходки, но не пробила скошенную броню, а ушла рикошетом вверх. Удар оказался чувствительным. Сбросил с сиденья командира, сбил с ног заряжающего.

Наводчик «штуги» выстрелил с опозданием, не успев как следует прицелиться. Снаряд лишь смял броню на верхушке башни и выбил сноп искр. Повреждения обоих машин были незначительные, но командир «штуги» был крепко контужен, а экипаж на какие-то секунды растерялся — русский танк появился внезапно и действовал быстро.

Фёдор Тихонов успел выстрелить ещё раз, сорвав подвешенный на лобовой броне самоходки кусок гусеничной ленты, служившей дополнительной защитой. Механик «штуги», опытный фельдфебель, с трудом удержал рычаги, а ответный снаряд прошёл в метре от Т-70.

Машина скатилась к основанию насыпи. Младший лейтенант понимал, что поединок с хорошо бронированной самоходкой закончится не в его пользу. Стреляя даже с небольшого расстояния, он не смог пробить броню «штуги». Если немец переползёт через рельсы, то прикончит их лёгкую машину.

— Гони вдоль насыпи, — приказал Фёдор. — Метров через сто резко повернёшь. Сумеешь подняться?

— Сумею, — уже не спорил с младшим лейтенантом механик.

Младший лейтенант рисковал. Но другого выхода не оставалось. «Штуга» добьёт штурмовую группу. Т-70 с разгона одолел пока ещё невысокую насыпь и выстрелил с рельсового полотна в самоходку. На этот раз Фёдор не пытался пробить броню, а вложил снаряд в колёса. Удар вывернул одно из массивных нижних колёс. Самоходка с неожиданным проворством развернулась.

Механик немецкой машины, будучи раненым, сделал всё, что мог. Но вывернутое колесо не позволило завершить поворот, а младший лейтенант Тихонов, работая как заряжающий, наводчик и стрелок, посылал снаряд за снарядом в обездвиженную самоходку.

— Всё… всё… она дымит. Сейчас загорится, — кричал снизу механик. — Уходим.