Дети лагерей смерти. Рожденные выжить - Венди Хоулден

Русские подходили к Фрайбергу с одной стороны, американцы – с другой, времени было катастрофически мало, но грузовик внезапно остановился и долго стоял без очевидных на то причин. В конце концов, мотор снова заревел, и в следующий раз они остановились уже на станции, где были встречены прочими заключенными, с которыми, казалось, попрощались навсегда.

Практически все поезда на территории оккупированной Европы были заняты транспортировкой боеприпасов и отрядов на линию фронта, а поездов для гражданских не было предусмотрено. Единственный оставшийся транспорт, на котором можно было перевезти 990 заключенных женщин и нескольких узников-мужчин, – это полувагоны и вагоны для перевозки скота. В некоторых из них до этого возили антрацит, и там оставался толстый слой сажи высотой по щиколотку. В других возили животных и людей, в третьих – продовольствие. В последних по полу был разлит сок лайма, который жег израненные ноги.

На открытом воздухе было мокро и холодно, а когда женщин рассадили по открытым вагонам, от 60 до 80 человек в каждый, начался дождь со снегом. Им не оставалось ничего, кроме как жаться друг к другу, прикрываясь своими тонкими покрывалами. Придерживая друг друга и приподнимаясь на мыски, они могли видеть происходящее снаружи. Ко всеобщему разочарованию, почти в каждом вагоне находился охранник, который следил за тем, чтобы заключенные не выглядывали из вагона и не пытались сбежать. Поддавшись панике, все начали задаваться вопросом, куда же их везут. Одни кричали, что их везут на подпольные заводы боеприпасов и там похоронят заживо. Другие – что они едут в концлагерь Флоссенбюрга в Баварии (куда направляли многих узников в тот период) и их истребят, как насекомых. Какой толк СС от оголодавших полумертвых женщин, неспособных к тяжелому физическому труду в гранитных карьерах?

Приска сосредоточилась на том, чтобы пережить несколько следующих часов. Изо всех сил она старалась уберечь новорожденную дочь, для чего сжалась на покрытом золой полу и надвинула чепчик малышке на глаза.

За несколько вагонов от нее находилась Рахель – подходило время родов, и она была настолько слаба, что ее поместили с умирающими. Единственным утешением стало то, что в этом вагоне было меньше людей, чем в остальных, и можно было лечь на пол. Так они и ехали, «как селедки в банке». Никто, кроме ее сестер и нескольких женщин, не знал, что она ждет ребенка. Мало кто был в курсе рождения Ханы. У всех были заботы поважнее, например, остаться в живых.

Анка, «ходячий скелет в тряпье» на девятом месяце беременности, была в одном из полувагонов вместе с Мицкой, которая была едва ли в лучшем состоянии, чем будущая мать. Они были до смерти напуганы и горячо молились о том, чтобы не попасть в конце этой дороги снова в Аушвиц. Когда поезд тронулся на рассвете, они изо всех сил хватались за стены, чтобы удержать равновесие.

Извергая клубы черного дыма, тяжеловесный локомотив увозил свой изможденный груз из осажденной Германии в неизвестном направлении.

Никто из находящихся на платформе Фрайберга промозглым утром в апреле 1945 года, вероятно, не обратил внимания на грузовой поезд, плавно отъезжающий от платформы. Как при любом другом отбытии, регулировщик держал неяркий фонарь, начальник станции свистел или взмахивал флагом, чтобы показать, что поезд трогается, машинист открывал регулятор пара, а рабочие закидывали уголь в топку.

Единственным признаком того, что это не обычный поезд для перевозки амуниции или продовольствия, были мелькающие в полувагонах головы самых высоких из узников. Однако перепуганные немцы, снующие по станции в поисках спасения, не замечали этого и уже тем более не знали о существовании ребенка двух дней от роду и еще двоих, которым предстоит родиться в ближайшее время. В любом случае это бы мало их волновало.

В распоряжении Третьего рейха находилось 12 000 локомотивов с грузовыми и пассажирскими вагонами и железная дорога протяженностью в 100 000 километров, которыми владели Deutsche Reichsbahn (Германская имперская железная дорога) и некоторые государственные министерства. Помимо основной задачи по перевозке солдат, топлива и военного оборудования, поезда на всей территории оккупированной Европы исполняли основной приказ Гитлера – Endlösung – окончательное решение еврейского вопроса. Поезда перевозили миллионы людей, обреченных на смерть и рабский труд.

Переполненные вагоны, направленные на удовлетворение запросов требовательных газовых камер, въезжали сквозь огромные деревянные ворота. Это стало излюбленным способом транспортировки «лишнего груза» – так нацисты часто называли заключенных для поддержания своего всеохватывающего мифа. Суть «сельди в банке» заключалась в том, что из вагонов узники могут выбраться только мертвыми. Эти составы заслужили свое звание самого эффективного и самоокупаемого средства – один такой поезд перевозил до 1 000 «штук», тем самым отрабатывая издержки самой поездки.

Немецкие железнодорожники выделяли вагоны третьего класса при перевозке более 400 пассажиров, и цена такого путешествия составляла 1 пфенниг за километр с человека. Эти расходы возмещались из средств заключенных, если у них были ценные вещи, или вычитались из их «зарплат». Дети до 4 лет ехали на смерть бесплатно, дети до 12 лет – за полцены. Конечно же, все билеты были в один конец.

Путешествия, подразумевающие максимум страданий, могли занимать от нескольких часов до нескольких дней. Самым длительным путешествием стала транспортировка из Корфу (Греция) в июне 1944 года: она заняла 18 дней. Когда открылись двери по приезде в Аушвиц, несколько сотен людей были мертвы, остальные умирали, поэтому сразу были отправлены в газовые камеры.

Организация ГИЖД также предоставляла сопровождение для заключенных, однако у сопровождающих был обратный билет. Когда вагоны были заполнены узниками, сопровождающие занимали свое место в кабине проводника, которая всегда присутствовала в поездах дальнего следования, или в специальных меблированных вагонах. Иногда они передвигались в обычных пассажирских вагонах, прицепленных к основному составу, и лишь немногие из них ехали в вагонах с узниками. Но даже со всеми удобствами мало кто хотел работать проводником. Часто после двенадцатичасовой поездки из Терезина в Аушвиц солдаты падали духом и говорили, что лучше было бы пойти на фронт.

Комендант чешского поезда Адольф Филипик, сопровождавший узников, пережил нервный срыв и не смог продолжать исполнять обязанности после того, как доставил свой груз. В Колине, в 50 километрах от Праги, машинисты и комендант поезда сломались под давлением тех же обстоятельств и не смогли вернуться к своей «необычной службе». На том поезде они достигли города Чешский Брод, после чего их госпитализировали. В подобных случаях на место машинистов приходили офицеры СС.

Кроме подобных случаев на этом высокоэффективном и кровожадном производстве, остальные грузовые составы продолжали работать без проволочек: прибывали, вычищались, отбывали. В некоторых вагонах имелись металлические кольца и веревки для привязывания скота, которыми пользовались некоторые узники, предпочитая смерть неизвестности. Если бы в тех же вагонах перевозили домашний скот, то условия были бы в разы лучше – в вагоне оказались бы сено и вода, чтобы минимизировать дискомфорт животного. Но таких поблажек врагам рейха не делали.