Русалии - Ирина Яш

лучшего качества.

– Господи! – счастливо лепетала Алекс, распаковывая коробки, – Какое великолепие! Но ты потратил на это целое состояние! Ты с ума сошёл!

– Всё, чего я хочу, это чтоб ты и Лёнька были довольны. Когда это так, то доволен и я. И разговорам о деньгах тут не место.

Она целовала его, благодарила, и ночами всё так же дарила свою горячую, сладкую любовь. Да он был очень счастлив.

Не получалось только одно – готовить больше поводырей. Для этого нужно было расширить псарню лабрадоров, но договориться об аренде соседнего участка Макс так и не сумел. После смерти Дениса Марченко Эжени Бонье как в воду канула.

– Там никто не появляется, – говорили Серж с Анатолем, – Уж мы бы заметили. Газон зарос, всё листьями да шишками завалено, и одно окно на чердаке осталось открытым и всё время хлопает…

… – Это был фантом, – сказал Макарыч, вертя в пальцах потухшую трубку.

Они сидели с Максом в сельском баре за кружкой пива, пытаясь скрасить промозглый осенний вечер.

Макс усмехнулся:

– Андрей, мы же немного выпили… Куда это тебя понесло?

– Я не шучу. И я в своём уме. Я её узнал, но не помню, где встречал её… Уже который месяц мучаюсь. Возьмём ещё по кружке?

– Ведь по одной хотели… – неуверенно сказал Макс.

– Что ты там бубнишь? Где одна, там и вторая! После пройдёмся по селу, проветримся, глядишь, к тому времени и наши физкультурницы домой вернутся.

Макс улыбнулся. Недалеко от Березени, на подъезде к городу, открылся большой спортивный клуб, с хорошими светлыми залами, железом, йогой и бассейном. Алекс, узнав, что Мила будет туда ездить заниматься, тоже загорелась. Макс, без лишних разговоров, оплатил абонемент.

– Саша всё пытается худеть. Нашла у себя какие-то несуществующие десять лишних килограммов и объявила им войну.

– Тебя-то хоть листьями ещё не кормят?

– Пока Бог миловал.

– Ну, и на том спасибо, – усмехнулся Макарыч, отпивая от второй кружки, – Да… Шурочка восхитительная, роскошная женщина, красавица из итальянского чёрно-белого кино, но хочет быть похожей на эти пошлые шаблоны, которые таращатся на нас со всех экранов! Из нас делают послушную толпу.

– Во все времена и во всех странах из народа делали послушную толпу, Андрей. Мы-то с тобой учебники истории читали, а не перелистывали.

– Ты прав, но каковы масштабы, Паша? Глобальные! Через все эти мерзкие… «гаджеты», – сказал, как плюнул, Макарыч, – так просто управлять, вести, внушать!

– Они здорово упрощают жизнь.

– Упрощают? Да. А стала ли она проще, наша жизнь? Счастливее? Может, времени свободного больше появилось? Впрочем, нет, я соглашусь с тобой! Это просто. Это невыносимо удобно – прошу прощения за оксюморон. В этом дьявольском устройстве, величиной с ладонь, заключена вся жизнь! Весь мир в кармане! Ты можешь в несколько секунд получить ответ на любой вопрос, правда, так же через секунду ты его забудешь, но это в скобках, сейчас не это важно. Ты можешь посмотреть фильм, прочесть книгу, написать любимой стихотворение и отправить, а она, в эту минуту находясь у подножия Килиманджаро, тут же получит твои стихи и прослезится. Ты можешь, как волшебник, одним прикосновеньем пальца купить ребёнку самокат или самолёт. Ты можешь всё!

– Это плохо?

– Это страшнее героина, Паша. Ты уже не сможешь без этого жить, но самое ужасное не это, – он наклонился через стол к Максу, – Я классный конструктор, настоящий профи, я до сих пор консультации даю, и за неплохие деньги, но даже я не до конца понимаю, как всё это работает! Следующее поколение перестанет над этим задумываться, для них это будет так же естественно, как восход солнца, дождь, снег, вода в ручье. А к концу века тайнами этих устройств будут владеть только несколько жрецов.

– Ты описываешь апокалипсис.

– Хуже. Это полное порабощение и возврат в пещеры. Я не хочу в это верить и сам обманываться рад, но мы обречены, Паша. Я утешаюсь лишь тем, что не доживу до этого кошмара…

– Пойдём-ка, погуляем. Что-то ты на меня тоску нагнал.

– Пойдём…

Они шли по посёлку под мелким, сеющим дождём, засунув руки в карманы брюк и натянув на головы капюшоны курток.

– Смотри, Паша! Какое запустение! А ведь не так давно это был один их самых аккуратных и ухоженных дворов в посёлке! Sic transit gloria mundi… Бедняга Бонье, был и нет. Царствие небесное, – он трижды перекрестился, – Ну, что, по домам?

– Пойдём ко мне, чаю выпьем. Саша напекла пирогов целый таз, а сама не ест. Мила привезёт её, с ней домой и поедешь.

Макарыч погладил свою бородку, прищурился:

– Пироги, говоришь?

Макс рассмеялся.

Они дошли до дома, поднялись на крыльцо, Макарыч потянул Макса за рукав куртки:

– Слышишь? Это что за крики?

Макс махнул рукой:

– Иван с Фирой собачатся. Каждый день, считай! Уже с души воротит, и не расходятся!

– Я так с первой женой десять лет прожил.

Они вошли в дом.

– Но не уходил?

– Нет, конечно, – усмехнулся Макарыч, снимая мокрую куртку, – Молодые были, жили у родителей, ребятишки маленькие, ни любви, ни радости… Словом, всё как у людей!

– У них нет детей.

Они прошли в кухню.

– Да. И у нас с Милкой ничего не получается, – Макарыч всем телом прижался к тёплому кафельному стояку печки, закрыл глаза, заурчал, – Осподи, хорошо-то как!

Макс, разливавший чай по чашкам застыл с чайником в руках, Макарыч открыл глаза, рассмеялся:

– Смотри, не ошпарься! У тебя довольно глупый вид, а у меня, должно быть, ещё глупее, если я на седьмом десятке о детях мечтаю, но знаешь Паша, что я тебе скажу?

Макс замотал головой.

– Без детей нет счастья. Мы со второй женой решили жить только для себя, пожили, да и разошлись через два года, – он снял с эмалированного тазика полотенце, взял пышный румяный пирожок, откусил, – Мм… Вкусно! Да. Как-то надо брать ребёнка.

– А как берут детей? – Макс хлопал глазами.

– Известно как – в капусте находят, либо аист приносит, тут кому как повезёт… Ты чай-то наливай, – он сел к столу, – В детском доме. Но мы боимся, что нам не дадут. Я старый, на пенсии, а она иностранка.

– Она ведь родилась в Союзе. Она получит гражданство без проблем.

– Оно, конечно, так, но она боится потерять своё.

– Нельзя же отобрать гражданство у родившегося в стране!

Макарыч махнул рукой:

– Вчера нельзя, а завтра – можно! Живём-то как на пороховой бочке! Но если б знать, что дадут ребёнка, то она в тот же день отказалась бы от всего, лишь бы получить малыша. Я знаю. В общем, предвижу много трудностей, но