Под кожей - Мишель Фейбер

Впрочем, этот стопщик мог состоять и из одних мышц. Иссерли сдала к обочине, дождалась удачного момента и развернула машину.

И еще одно: он был совершенно лыс, без единого волоса на голове, — но это, полагала Иссерли, не так уж и важно, потому что, в конечном счете, он все равно волос лишится. Да, но от чего водсели лысеют прежде времени? Хочется верить, что не от какого-либо изъяна, понижающего качество мяса, не от какой-то болезни. Бестелесный телевизионный голос сообщил ей однажды, что все жертвы рака лысеют. Стопщик в желтом комбинезоне — вон он, уже показался! — не произвел на нее впечатления ракового больного; судя по его наружности, он мог голыми руками сравнять с землей любую больницу. И как насчет водселя, которого она подвозила недавно, — того, с раком легких? Насколько она помнит, волос у него было предостаточно.

Иссерли еще раз проехала мимо лысого, убедилась, что мускулатура его удовлетворит кого угодно. И при первой же возможности развернулась опять.

Забавно, вообще-то, что совершенно лысого стопщика она никогда еще не подвозила. А статистически говоря, должна была. Возможно, именно его поблескивавшая голова в сочетании со стальным телом и странной одеждой и порождала безотчетные опасения, которые она испытывала, подъезжая к нему.

— Вас подвезти? — неизвестно зачем спросила она, когда стопщик громоздко приблизился к открытой ею дверце.

— Спасибо, — ответил он, не без труда влезая в машину. Когда он согнулся вдвое, комбинезон его смешно взвизгнул. Иссерли ослабила, чтобы дать ему больше места, фиксатор сиденья.

Похоже, ее доброта смутила стопщика, — усевшись и начав возиться с ремнем безопасности, он смотрел лишь прямо перед собой, в ветровое стекло. Ремень, прежде чем он смог обхватить тело стопщика, пришлось удлинить чуть ли не на ярд.

— Правильно, — сказал он, когда щелкнул замочек.

Иссерли отъехала от обочины; лицо стопщика понемногу наливалось краской, приобретая сходство с красноватой, насаженной на верхушку разбухшей, грязно-желтой скирды дыней.

Прошла целая минута, прежде чем он, наконец-то, медленно повернулся к ней. Оглядел ее сверху донизу. И отвернулся к окну.

Удачный нынче денек, подумал он.

— Удачный нынче денек, — сказал он.

— Надеюсь, что так, — отозвалась Иссерли — тепло и добродушно, хотя по спине ее пробежал ничем не объяснимый холодок. — Куда направляетесь?

Вопрос повис в воздухе, остывая, как недоеденная пища, и наконец застыл совсем. Стопщик по-прежнему смотрел вперед.

Иссерли прикинула, не повторить ли вопрос, однако мысль об этом внушила ей непонятную робость, и она промолчала. Вообще-то говоря, робость овладела всем ее существом. Сама того не замечая, она сгорбилась над рулем и выставила локти вперед, прикрыв ими груди.

— А неплохие у вас титяры, — сообщил ее пассажир.

— Спасибо, — ответила Иссерли. Воздух кабины вдруг затрепетал, наполнившись перевозбужденными молекулами.

— Такие за одну ночь не отрастишь, — ухмыльнулся он.

— Не отрастишь, — согласилась она.

Настоящие «титяры», украшавшие, как и у всех женщин, живот Иссерли, удалили хирурги, для чего потребовалась особая операция, отдельная от той, что наделила ее нынешними, убого искусственными. Чтобы соорудить их, хирурги изучили журнальчик, который прислал им в качестве руководства Ессвис.

— Я таких здоровенных давно не видал, — добавил стопщик, которому явно не хотелось бросать, не разработав ее до конца, столь богатую жилу образов и идей.

— М-м-м, — отозвалась Иссерли, увидевшая дорожный указатель и начавшая производить в уме быстрые вычисления. Надо будет сказать Ессвису, что, как далеко ни уезжала она от окружающих ферму полей и изгородей, ей ни разу не довелось увидеть водселиху с такими же, как в его журнальчике, грудями.

— Долго простояли? — спросила она, чтобы изменить направление разговора.

— Достаточно долго, — пророкотал стопщик.

— И куда хотите попасть?

Может быть, теперь этому вопросу удастся пробиться в его башку.

— Когда попаду туда, тогда и решу, — ответил он.

— Знаете, я ведь смогу довезти вас только до Эвантона, — сказала она. — Хотя для вас и это станет сменой обстановки.

— Ага, — согласился он и хмыкнул. — Нет проблем.

В наступившей на краткий миг тишине между ними опять взвихрились все те же молекулы.

— Так что же вывело вас нынче на дорогу? — с натужным оживлением спросила Иссерли.

— Сделать кой-чего надо, только и всего.

— Вы не думайте, что я из пустого любопытства спрашиваю, — продолжала она. — Просто мне интересны люди, только и всего.

— Нормально. Я видите ли, человек немногословный, — он сообщил это так, точно речь шла об особом отличии, дарованном ему при рождении — таком, как крепкое здоровье или красота. Безнадежен, подумала Иссерли и почему-то вдруг вспомнила Амлиса.

— А вы та еще давалка, ведь так? — не без вызова осведомился стопщик.

— Прошу прощения? — удивилась Иссерли. Этого слова она не знала.

— Секс, — ровным тоном пояснил он, и большая дыня его головы покраснела снова. — На уме. Я таких за милю чую. Вам он по душе, так ведь?

Иссерли неуверенно поерзала на сиденье, взглянула в зеркальце заднего вида.

— Вообще-то, я слишком много работаю, чтобы думать об этом, — сказала она небрежным, как ей хотелось верить, тоном.

— Херня, — бесстрастно возразил стопщик. — Прям сейчас и думаете.

— Я думаю о… о моей работе, — выпалила Иссерли. Хорошо бы он спросил, что у нее за работа. Тогда она назвалась бы полицейской в штатском.

— Девушке вроде вас о работе думать без надобности, — фыркнул он.

До Эвантона оставалось минут восемь. Надо было назвать ему Баллахраган, туда езды в два раза меньше, но тогда он, пожалуй, разозлился бы, что его предлагают подбросить на столь пустячное расстояние.

— Небось, за них куча мужиков подержалась, а? — внезапно спросил он, резко страгивая с места разговор, который ей с таким трудом удалось поставить на ручной тормоз.

— Не очень много, — заверила его Иссерли. Если быть точной, число их равнялось нулю.

— Не верю, — заявил стопщик и, вдавив затылок в подголовник сиденья, закрыл глаза.

— Ну… тем не менее это правда, — безутешно вздохнула Иссерли. Часы показывали, что миновало всего пятьдесят секунд.

Впрочем, походило на то, что вселенная все же вняла ее молитвам. Глаза стопщика сузились, обратившись в щелки, а там и вовсе закрылись: он, надо думать, заснул. Голова его чуть притонула в поднятом грязном воротнике комбинезона. Минуты шли и мало-помалу урчание двигателя и серая, наплывающая приливной волной дорога вновь обрели утраченную ими реальность. Ко времени, когда лысый снова открыл рот, до Эвантона осталась лишь пара миль.