Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев

знаешь как на нас смотрит? Злобно. Только и ждет осечки, чтобы развернуть кампанию травли. А как прикажешь с людьми работать. Вот Коган, старый партиец, а в решающий момент: Маркс был еврей! Шатает людей, сложная эпоха.

Колобок. У нас тоже нелегко. Поэтому и пришел.

Грушев. Чего тебе-то нелегко? Вы в тепле, женский батальон смерти под боком. Вы ведь юнкера? А колоннам наших, советских штурмовиков придется через весь город под дождем и снегом топать. А товарищу Ленину каково?

Колобок. А каково товарищу Ленину?

Грушев. Товарищу Ленину с перевязанной щекой через ночной Ленинград в Смольный пробираться. А его к нам из Москвы прислали. Народный артист РСФСР. Тут каждому-всякому не доверишь!

К ним подходит Клара. Протягивает Грушеву ремень с кобурой. И пулеметные ленты.

Не взорвется?.. Ну, ты приспособь.

Колобок. У меня в самом деле важный вопрос.

Грушев(помогая Кларе обвязать и подпоясать себя). Валяй.

Колобок. Значит, решено оборонять Зимний дворец силами сотрудников Эрмитажа?

Грушев. И правильно. Свои должны защищать. А то еще могут произойти инциденты.

Колобок. Вот из-за этого я и пришел. Милиция на площади будет?

Грушев. Ну что ты несешь, Колобок, когда первая программа телевидения прямой репортаж показывать будет, товарищ Левитан слова скажет, иностранцы приехали. И ты хочешь милицию показать? Будто мы, значит, спектакль устроили, а народ своей сознательности не имеет.

Колобок. Тогда я требую, чтобы отряд милиции был внутри Эрмитажа. И с оружием.

Клара. Ну поглядите, какой герой. Матрос-партизан Железняк… лежит под курганом с блестящим наганом, как писал Есенин.

Грушев(похлопал Клару по щечке). Пошла, пошла, рано меня еще хоронить.

Колобок. А вы не думаете, что могут пострадать материальные ценности?

Грушев. Как так?

Колобок. А так, что ворвутся путиловцы и дружинники в подпитии и начнут громить. Вы знаете, на сколько миллиардов народных ценностей в Эрмитаже хранится?

Грушев. Наш питерский пролетариат этого не допустит.

Колобок. Боюсь, что допустит.

Грушев. Ты что клевещешь?

Колобок. Ну, не пролетариат. А случайные люди затешутся?

Грушев. Их отсекут.

Колобок. Выпьют для сугрева, а потом по витрине прикладом.

Грушев. Колобок, помолчи!

Колобок. Так я к вам пришел, а не к кому-нибудь еще. Вы для меня — партия. А партия не должна ошибаться.

Грушев. И не ошибается. И если Политбюро постановило — взять Зимний дворец, мы не можем штурм за город перенести.

Колобок. А жалко.

Грушев. Честно говоря, у меня у самого на душе неспокойно. Народ у нас разный бывает. Есть еще пережитки. Искореним, конечно, но до седьмого ноября не успеем.

Колобок. Потом ведь нам история не простит.

Грушев. Мне с историей детей не крестить: но вот если в Смольный вызовут… Эх, знаешь что: я тебе пожарную машину подкину. С водометом.

Колобок. Погода около нуля. Еще кто простудится.

Грушев. На крайний случай.

Колобок. А может, все-таки в ГБ попросишь?

Грушев. Они меня уже послали. У них свои проблемы… Директор ваш что, в больницу спрятался?

Колобок. У него в самом деле обострение язвы.

Грушев. А зам. по режиму, Антипенко — вроде мужик крепкий?

Колобок. Ветеран.

Грушев. Ну вот видишь! Ветеран! Мы тебе и еще кого-нибудь подкинем. Жди, не падай духом. А рабочий класс, значит, допускаете до баррикады, но чтобы в Эрмитаж — ни ногой. Мы по заводам уже послали оперативку. Да не дрейфь ты, Боря! Народ у нас сознательный. Хороший у нас народ! Чужого не возьмет.

К ним подходит генерал в дореволюционном мундире, с Георгиевским орденом на груди.

Краснов. Я поехал, Василий Леонидович. Тачанку за мной прислали.

Грушев. Ну ты хорош, ну настоящий душитель свободы!

Краснов. Не надо так. Я же в отпуск собрался. И вот тебе — командуй контрреволюцией.

Грушев(обращаясь к Колобку). Боря, познакомься, больше не увидитесь. Перед тобой директор конного манежа, а ныне вождь вооруженной буржуазии генерал Краснов, конница которого завтра ночью будет прорываться на помощь Временному правительству, то есть тебе, контра полосатая! (С размаху бьет по плечу Колобка. Тот чуть не падает.)

Краснов. Сидорович, Александр. Я вас где-то встречал.

Колобок. На партактиве. Вы еще о прикладных видах спорта выступали.

Грушев. Поезжай. Прорывайтесь, действуйте, только без особого напора, а то еще прорветесь! Ха-ха! Смеюсь.

Краснов щелкает каблуками. И уходит, чеканя шаг.

Смотри, как люди перерождаются. Видно, есть в нем военная косточка. (Пытается идти за ним, так же чеканя шаг, но не получается.) Естественно. У нас, балтийских моряков, походка другая. (Идет, поигрывая вытащенным из кобуры «маузером», вразвалку.) Ну кто тут временные, слазь! Кончилось ваше время.

Он уходит, садится к себе за стол, и тут же начинают звонить телефоны.

Алло! Центральный райком на проводе. Грушев у аппарата.

Картина третья

Служебный буфет в Эрмитаже. Три столика. У стойки, за которой стоит Мальвина — голубая девушка, ожидает кофе Симеонов. За столиком сидят Колобок с Раисой Семеновной.

Симеонов. Колобок, тебе двойной или ординарный?

Колобок. Хоть чай.

Симеонов. И три раза по пятьдесят коньяку.

Мальвина. Саша, ты же знаешь. Антипенко категорически запретил в рабочее время.

Симеонов. Где ты увидела рабочее время? Мы еще революции не провели, а там впереди Гражданская война, коллективизация, отдельные ошибки культа личности… Наливай.

Раиса Семеновна. Мне не надо… Плохо дело, Боря?

Колобок. Хуже некуда. Меня не оставляет тревожное чувство опасности! Создается впечатление, что даже там наверху, в Смольном, не понимают еще, на что решились, какого джинна выпускают из бутылки!

Входит Антипенко, перед собой он гонит совсем маленького человека пенсионного возраста в морском мундире и адмиральских эполетах.

Антипенко. Садись, Горыныч. Садись, не робей.

Они занимают соседний столик.

Ну что, орлы, не узнаете ветерана ленинской гвардии? Участника штурма Кронштадта, товарища Гунявого?

Симеонов(который ставит кофе на стол). Горыныч! Швейцар наш, Горыныч. Что за маскарад?!

Антипенко. Разрешите представить: Геннадий Альбертович Гунявый. Мичман Балтийского флота. Ныне призван из резерва для прохождения службы в рядах контрреволюции.

Колобок. Как же он такие эполеты заработал?

Гунявы й. Как коммунист и ветеран я написал в обком. Просил назначить меня на любую должность, желательно командиром «Авроры». Место оказалось занято. Пришлось соглашаться на белогвардейскую вакансию. Но не меньше адмирала.

Симеонов. Ясно, это надо обмыть.

Гунявы й. Вот именно. Сто грамм виски с мартини! И побольше льда, мадам.

Мальвина. Горыныч, что ты несешь?

Гунявы й. У меня хоть на два дня, но жизнь буржуйская! Если нет мартини — сто пятьдесят и бутерброд.

В буфет быстро входит Керенский. За ним, отступив на шаг, толстый человек в черном костюме, с бабочкой, министр Пешеходов.