Такси! - Анна Дэвис

— Он может заплатить три тысячи? — Винни смотрела куда-то в сторону.

— Нет. У него всего сотен пять. По крайней мере, было сотен пять…

Винни вздохнула.

— И что он будет делать?

— Наверное, придется ему помочь. — Это дошло до меня только сейчас.

Винни зашагала прочь.

— Дура, — бросила она через плечо, открывая дверцу своего автомобиля. — Дура ты бедная.

— Катерина!

Он стоял на пороге, облаченный в зеленый халат; редеющие волосы торчали в разные стороны. Спал, наверное, когда консьерж сообщил о моем визите. Правда, вид у него был на удивление бодрый. И кажется, он слегка прибалдел от моего появления.

Я мечтала поскорей попасть в квартиру — подальше от лабиринта коридоров.

— А ты ждал кого-то другого?

— Нет… Нет, конечно. Просто я никого не ждал. Который час?

— Пять минут седьмого.

Пожалуйста, впусти меня, Крэйг. Не могу больше выносить этот безликий синий коридор с завываниями «Аббы»… Но вслух я ничего такого не сказала. Просто стояла и обливалась потом.

— Боже мой… — Он побрел в комнату. — Пять минут седьмого, в субботу. Это… противоестественно.

— Я рулила всю ночь. Так хотелось побыть с тобой… Пойдем в постель?

Что происходит с этим Моргуном? Второй раз за неделю разворачиваю тачку и дую к нему. Эта постель такая теплая, а комната такая умиротворяющая. Ничего общего с логовом Джонни. С Моргуном мне спокойно, — возможно, это глупо, если учесть, как мало я о нем знаю. С ним я готова нарушать собственные правила — впустила же я его, например, в свою захламленную хибару. Первый случай, когда я спала с кем-то в собственной постели.

Это из-за того, как Моргун меня слушает. Он неизменно внимателен. И часто дотрагивается до меня, когда я говорю. Случайные прикосновения к плечу, к ладони… Ведь это вообще-то женская уловка, верно? Но в Крэйге нет ничего женоподобного. О чем бы я ни рассказывала, он всегда улавливает нечто большее, то, что кроется за словами.

Мы лежали уже часа три. Моргун заснул сразу после того, как мы позанимались любовью. Меня то и дело одолевала дремота, но настоящий сон так и не приходил. Перед глазами все время возникал Джонни, лежащий на полу среди раскиданных карт. А Джоэл с его дурацкими выщипанными бровями и потерянным взглядом? А потом я вспомнила о трех тысячах и о том, что Винни обозвала меня дурой. Так вот я, значит, кто?

Крэйг спал, лежа на спине и отвернув голову в сторону. Рот чуть приоткрыл, похрапывает, впрочем, негромко, успокаивающе, словно напоминает, что он рядом. Внезапно мне захотелось разбудить его и все рассказать… Именно все. Поймет ли он? Выслушает ли про Стефа, Эми и Джоэла так же спокойно, как слушал про все остальное?.. Хотелось бы думать, что он не такой, как другие люди, и сумеет это принять.

Поборов желание, я выбралась из постели и в потемках побрела в комнату. Голова все болела, я пощупала шишку. Хотела распахнуть занавески на французском окне, впустить в дом выходной день, но вместо этого направилась к «любометру» в застекленном шкафу, взялась за нижнюю колбу, и красная жидкость поползла вверх, заполняя верхний шар.

Бросив взгляд на старенький приемник, я припомнила откровения Моргуна как-то вечером на прошлой неделе, когда мы пришли сюда после кино и ужина в «Плюще». В четырнадцать лет его сердце разбила девочка из его класса; в порыве юношеской тоски он проглотил горсть маминых транквилизаторов и забрался в постель, включив радио. Моргун сам не знает, что именно это было — сон или галлюцинации, — но голоса из приемника звучали у него в голове, обращались к нему. Одни говорили, что он умрет, другие — что будет жить. Наконец у него шарики заехали за ролики и он начал кричать. Тем временем отец как раз вернулся с работы. У Крэйга так и осталось ощущение, что радио спасло ему жизнь. Он хранил приемник как некое предостережение самому себе.

Было ли включено радио, когда мама подвела шланг к выхлопной трубе и ждала смерти?..

Крэйг говорил, что они с отцом сохранили в тайне этот «маленький заскок». Даже матери ничего не сказали. Я была первым человеком, который об этом узнал.

— Привет, солнышко. — Крэйг, облаченный в халат, подошел к окну и распахнул шторы. — Ты в порядке? Вид у тебя какой-то испуганный.

— Все нормально. Просто ты неожиданно вошел. — Дневной свет хлынул в комнату, я наконец пришла в себя и только теперь заметила, что стою нагишом.

3

Мой жилищно-строительный кооператив по субботам работает до полудня, и я заявилась туда за десять минут до закрытия. Сотрудница, дамочка средних лет, отнюдь не пришла в восторг, когда я объяснила, что хочу снять со счета три тысячи. Она пожелала взглянуть на какие-нибудь документы, удостоверяющие мою личность, и я продемонстрировала значок, водительские права, счет за газ и пару кредитных карточек. Дамочка попробовала всучить мне наличными какие-то пять сотен, а на остальное выписать чек, но я на такое не клюнула. Тогда она стала вешать мне на уши лапшу, будто у них нет в наличности нужной суммы. Это в отделении на Оксфорд-стрит,[12]видите ли, денег не оказалось. Я подождала, пока кассирша не заткнется, и потребовала управляющего.

Пятнадцать минут спустя я вышла из конторы с толстым конвертом, набитым пятидесятифунтовыми бумажками, и завернула в магазин на Уордор-стрит, чтобы позвонить Джонни. К моему изумлению, он снял трубку. Говорил Джонни медленно, словно преодолевая боль. Я не стала тратить время на пустую болтовню, просто сказала, что три тысячи, которые ему нужны, у меня есть. Джонни начал было упрашивать, чтобы я пришла, но я заявила, что у меня ланч с подругой в Вест-Энде, и если он хочет получить деньги, то пусть поднимет задницу и встретится со мной позже. Джонни что-то забормотал, я его перебила и велела подойти к трем часам в «Комедию», паб на Оксендон-стрит у Лестер-сквер. Джонни заныл, что у него голова разламывается, и тогда я рявкнула, чтобы он не был такой размазней, и отсоединилась.

Почти половина первого. Солнце сияло сквозь прорехи в тучах. Тэвисток-стрит, Ковент-Гарден. Я встречалась с Ричардом в ресторане «Софра» — это место нашего первого свидания. Его идея.

Улыбчивая официантка-турчанка провела меня в длинный зал, забитый публикой. Надраенный сосновый пол, в горшках — растения с крупными блестящими листьями. Снуют туда-сюда официанты, гремит посуда — и всего один-два свободных столика. А вот и Ричард — сидит и читает меню; на нем костюм, которого я никогда раньше не видела и который определенно был из гардероба гомика.

— Китти! — Ричард поднялся, чтобы поцеловать меня. — Великолепно выглядишь.

Ни хрена подобного. На мне все те же черные штаны и тот же заношенный черный топик из лайкры, в которых я прошлой ночью крутила баранку. Ричард благоухал гелем для душа и свежестью.