Элирм II - Владимир Посмыгаев

— Вот именно.

Я огляделся по сторонам. Повсюду насколько хватало глаз, была лишь мутная жижа и тина, с едва различимыми на горизонте фрагментами островков из грязи и пожухлой травы.

— И провизии не осталось… У меня уже живот болит.

— И почему ты в пустыне не ныл?

— Так там у нас была еда. А теперь её нет.

— Ясно.

— И куда же нам идти?

— Уа!

— Вот и ответ — улыбнулся я, ласково погладив рыжую макушку — Нам налево.

— Налево, значит налево.

* * *

Как показала практика — все познается в сравнении.

Раньше мы думали, что раскаленная пустыня — худшая часть испытания, но нет. Это была ошибка. Холодная, вязкая, исторгающая трупные миазмы трясина — вот что по-настоящему было жестоко, тягостно и нестерпимо.

В какой-то момент я не выдержал и психанул, истратив на «телекинетический удар» всю имеющуюся в запасе ману и пару инвольтационных батарей. Что-то склизкое постоянно касалось моего живота и ног, отчего мне всюду мерещились крокодилы, ядовитые змеи и чудовищные по своему внешнему облику «растлители-притворщики».

Остальные страдали не меньше моего. Разве что кроме Хангвила. Зверек, казалось, не испытывал ни малейшего дискомфорта. Скорее даже наоборот — ему это доставляло неподдельное удовольствие. Примостившись на высокой мачте в виде Германа, он олицетворял собой счастливый образ пиратского попугая, выцеливающего зорким взглядом наиболее удачные участки тропы. Уверен, умей кошачий медведь полноценно разговаривать, то в его «Уа» мы бы слышали: «Лево руля! Герман, двигатели на полную! Внимание! Наблюдается крен на правый борт! Выравнивай! Выравнивай!».

Через десять часов мучений мы, наконец, достигли суши и просто вывалились на берег, желая лишь одного — умереть.

— Это невыносимо — простонал шаман.

— Надо срочно чего-нибудь съесть. А не то я скоро сдохну от голода. И это не шутки. Мой NS-Eye уже каждые пятнадцать секунд сигнализирует о критическом истощении.

— Мой тоже.

Да уж. Ситуация действительно была хуже некуда. В пустыне мы голодали последние три дня. А после изнуряющего перехода по болоту сил и вовсе не осталось.

— Уа?

— Малыш, ты о чем? — спросил я.

— Уа!

Зверек многозначительно почесал лапкой мохнатое пузо, после чего из его крошечного межпространственного кармана вывалился наполовину заполненный пакетик астрафайрских сверчков.

— Уа?

— Он хочет с нами поделиться… — догадался я, чувствуя, что именно в этот самый момент я глубоко искренне и преданно полюбил этого рыжего мошенника.

— Винни — на радостях Герман не смог удержать в себе эмоций прослезился — Я хочу, чтобы ты знал. Ты самый лучший из зверей! Обещаю, я никогда этого не забуду.

— Как и я.

— У-р-р-р — послышалось довольное урчание.

* * *

Болота миновали.

На их смену пришел очередной пугающий темный лес. Однако, в отличие от предыдущего, в этом лесу ничто нас не убивало. И более того, тут были ягоды, грибы, съедобные растения и бьющие из-под земли потоки родниковой воды. Поэтому вопрос выживания оказался решен.

Минуло три дня.

Мы шли, занимались собирательством, укладывались спать, а затем снова шли. Шаг за шагом, километр за километром.

По идее, уже можно было облегченно выдохнуть и расслабиться, но обостренная бдительность никак не давала нам покоя. А причина этому была до боли проста: мы так и не сумели понять суть данного испытания.

Всё началось на четвертый день. В виде постепенно нарастающих ночных кошмаров, плавно перетекающих в череду устойчивых галлюцинаций.

* * *

— ААА!! — чудовищный вопль разбудил нас посреди глубокой ночи — ЧЕРВИ! ЧЕРВИ! ОНИ У МЕНЯ ПОД КОЖЕЙ! В ВОЛОСАХ!

Герман в ужасе носился по лагерю, разбрасывая вещи и наступая босыми ногами на тлеющие угли костра. Казалось, будто бы он этого и не замечал или ему было абсолютно плевать. Определенно, чувство боли — ничто по сравнению с тем животным страхом, что он сейчас испытывал.

Разомкнув глаза, я на мгновение успел увидеть отравляющую наш разум иллюзию: черные ядовитые змеи с немигающими глазами, гигантские сороконожки, тараканы, тарантулы и тысячи, десятки тысяч белесых червей. Они были везде. Выползали из ботинок, прятались на дне недопитых кружек, выглядывали из-под одеяла и медленно свисали с веток деревьев.

К превеликому счастью, меня отрезвил Хангвил. Я уже был готов схватить в охапку друзей и броситься в чащу, когда краем глаза заметил, как зверь вопросительно смотрит на Германа, будто бы искренне не понимая, что происходит. И именно это избавило меня от пугающего морока.

Насекомые и змеи разом исчезли. Будто бы их никогда и не было.

— ААА! ААААА!!! — напарник продолжал истошно орать.

— Гер! Успокойся! Все прошло! Их нет!

— ААААА!!

— Эо! Сделай с ним что-нибудь! — прокричал шаман.

«Успокоение». «Успокоение».

— ААА!!!

— Не помогает! Еще!

«Успокоение». «Успокоение». «Успокоение».

Я выстрелил по Герману не менее дюжины раз, прежде чем тот окончательно упокоился и медленно опустился на землю, прикрыв дрожащими руками лицо.

Повисла тишина.

— Дружище, ты как?

— Плохо… Не трогайте меня, пожалуйста.

— Кажется, я ошибся — задумчиво сказал Эстир — Это не персональные испытания. А наоборот. Они рассчитаны сразу на всех. Я тоже боюсь насекомых и змей.

— Как и я. И радиации, к слову, тоже.

— Это невыносимо — прошептал танк — Я больше не хочу в этом участвовать…

— Герман, соберись. Все это время именно ты был для нас маяком железобетонной уверенности и силы духа. Не время расклеиваться.

— Влад, я так больше не могу…

— Можешь!

— Нет.

— Еще как можешь — вклинился в разговор шаман — Потому как не стоит забывать кто ты такой. Ты — потомок могучего Велора. Прародителя всех воинов. Олицетворения доблести и стокилограммовых стальных яиц.

— Согласен.

— Ха — напарник наконец-таки улыбнулся — Вы правы.

— Вот и славненько. А я-то боялся, что тебя сложнее будет мотивировать. Ан нет. Упоминания прадедушкиных тестикул и героического мотива оказалось вполне достаточно. Даже немного обидно. С ребенком и то посложнее.

— Ну и сволочь же ты, Глас.

— Что правда, то правда.

Внезапно неподалеку от нас хрустнула ветка.