Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

Нет, конечно, нехорошо получилось, что он втянул отца в эту историю, но ведь все обошлось! И теперь можно будет забыть об этом раз и навсегда.

– Илья, я тебе, собственно, ничего нового не скажу, но…

Кто бы сомневался! Что тут вообще можно изобрести нового? Сейчас начнет зудеть про ответственность, достойное поведение, недремлющих политических конкурентов и так далее, и тому подобное… Тут уж точно ничего нового нет.

– Илья, я очень за тебя волнуюсь.

От неожиданности мальчике резко вскинул голову и посмотрел на отца. У него дрожали губы.

– На самом деле, ты ведь никогда надолго от меня не уезжал. Летний лагерь на Мальте не считается. Ты был еще маленький, к тому же там все отрядом ходили и воспитатели за вами смотрели.

Какая, однако, наивность! Сколько они тогда успели приключений найти на одно место в том летнем лагере. И воспитатели, вообще-то, смотрели в какую угодно сторону, только не на них. Нет, конечно, ничего радикально опасного для здоровья не было, но в принципе провели время весело. Есть что вспомнить…

– Если я волнуюсь, то можешь себе представить, как волнуется мама. Она очень переживает. Я сейчас уеду, и ты поднимись к ней, постарайся ее успокоить.

Вот это задачка! Не для слабонервных. Успокоить маму! Да она сама кого хочешь успокоит. Пора уже что-то ответить, в конце концов.

– Да что вы волнуетесь-то? Ну, что со мной может случиться? Там Эля!

– Эля работает вообще-то. Она, конечно, обещала приглядеть за тобой, но, пока не начнется учеба, ты будешь, по сути, предоставлен сам себе.

– А что со мной может случиться в Лондоне? Это же цивилизованный город! Только не надо начинать про наркотики, ладно? Если бы мне хотелось, я бы и здесь давно уже все нашел.

– Я знаю. Поэтому я и отпускаю тебя. Но все равно волнуюсь.

Слова иссякли. Отец взял его за руку и крепко сжал. От этого стало как-то не по себе. Это ведь любовь, а он не может на нее ответить. Может, он моральный урод какой-то?

– Папа, пожалуйста, не переживай! Я буду очень осторожным, очень благоразумным. Все будет хорошо, честно!

– Вот и ладно.

Мальчик осторожно высвободил руку.

– Я с мамой поговорю. И вообще, мы с тобой еще вечером увидимся.

Хотелось сказать жестко: «Хватит! Держи себя в руках. Ты ведь взрослый мужик, в конце концов!» От этого желания стало стыдно. Такое редко случалось. Крайне редко.

Мальчик снова остался в комнате один. Собирать уже было нечего, все почти готово. Осталось только ждать. Как мерзко. Поскорей бы! Поскорей бы все кончилось!..

В школу он естественно сегодня не пошел. Зачем? Он уже там не учится. А у остальных уроки заканчиваются около трех. Вика после этого обещала зайти. Зачем-то ей хочется устроить прощание по всем законам жанра. Вот будет сцена!

Но это потом, а сейчас нужно пережить другую сцену – с матерью. Нужно собираться с силами.

Люда лежала с компрессом на голове. Ее в последнее время – так она сама выражалась – донимали ужасные боли. Последнее время – это лет десять, наверное. Сколько себя Илья помнил, она всегда жаловалась. Однажды отца это по-настоящему достало, и он устроил ей полное обследование. Буквально с ног до головы. В результате нашли гастрит в зачаточном состоянии, а в остальном сказали, что Люду можно в космос запускать без ущерба для здоровья. А головные боли, сказали, от «нервов». С тех пор отец повторял, как заклинание: «Нельзя нервировать маму!» Да кто ее нервирует? Она сама себя нервирует и вообще кого угодно может довести до нервного срыва.

Он застыл в дверном проеме. Чего сказать-то?

– Мама!

Она открыла глаза.

– Мама, папа сказал, что ты волнуешься. – Более идиотского начала для душещипательного разговора придумать было сложно.

Люда возвела глаза к потолку.

– А как, ты предполагаешь, я должна себя чувствовать?

Опять раздражение. И опять же искусственное. У отца были неподобающие «взрослым мальчикам» сопли, но они были искренними. А здесь вообще ничего не получается.

Она говорила долго – сотрясала воздух. О неосторожности, неблагоразумии, неблагодарности и еще много-много «не», а он молчал.

По-хорошему, надо было подойти к кровати, наклониться и уткнуться лицом в ее волосы – он делал так в детстве. Но не получится. Все фальшиво. Выслушав длинный Людин спич, Илья ушел.

Потом слушал музыку. Бартока. Он любил Бартока. Посидел в Интернете. Полистал каталоги оружия. Еще раз проверил чемоданы – все на месте. Часы тянулись томительно медленно.

Раздался телефонный звонок: завибрировал маленький плоский аппарат. Это Вика. Пригласить ее сюда? А это вариант. Все равно придется ужинать с Людой вдвоем, отец придет только на вокзал. Тяжко будет, а тут живой громоотвод. Решено.

– Привет! Да… Ну, ты заходи. Поужинаешь у нас… Нет никаких проблем. Хоть поговорим спокойно.

Сейчас придет. У него заранее поднималось раздражение. Почему? А потому, что она уже – вчерашний день. Самая красивая девочка в классе. Но теперь будет другой класс. Даже не класс, а целая жизнь. И там будут другие «самые красивые девочки». Не факт, что красивее. Просто другие. Новые. Все новое манит.

А она действительно хороша! Она похожа на свою мамашу – значит, не «испортится» с возрастом.

В руках у нее был блестящий зеленый пакетик. Неужели прощальный подарок?! Надо взять, поблагодарить и не делать из этого историю.

Уже у себя в комнате, изображая трогательное нетерпение и любопытство, он разорвал зеленую оберточную бумагу, идеально гармонировавшую с цветом пакетика, и извлек оттуда коробочку. Открыл. Зажигалка. Полезная вещь. И действительно красивая. В виде обнаженной девушки. Есть такие зажигалки, вот только они, как правило, ломаются быстро. Тут надо выбирать – либо красота, либо функциональность.

– Очень красивая. Спасибо. – Илья поцеловал Вику. – Но ты лучше.

Тьфу ты, какая пошлость! Жуткая безвкусица! Нельзя так! Даже перед собой как-то неловко. Никогда такого не было. Фальшивить начинает. Это он-то! В общем, не туда понесло. Пора было с этим кончать.

– Ты ведь останешься с нами, правда?

Вроде как ужин был спасен. И то правда, при Вике Люда не слишком «занудствовала». Несла всякую чушь про великое и прекрасное будущее, которое ждет его там, в Англии. Это была такая форма садизма – и даже не слишком изощренного. Знает ведь, что Вика расстраивается из-за его отъезда, и мучает девочку нарочно. На самом деле Люда ревнивая. Он в последнее время начал это замечать. Она начала как-то нервно реагировать даже на его близость с Дэном. А уж про Вику можно и не говорить. Главное, придраться не к чему: хорошая девочка, неплохо учится, красивая, из семьи приличной, одевается нормально… Чего еще надо?! Но Люда и тут умудрилась найти недостатки. Говорит: «слишком правильная»! Какое счастье, что теперь мать не будет донимать его своим мнением по поводу его девчонок!