На подсосе. История любви - Кристофер Мур

— Ну.

— Так вот, это потому, что когда вампиры… когда мы кого-то опустошаем, они превращаются в мелкий серый прах. Не могу тебе объяснить, почему, но это очень на нее похоже. И на ощупь также. — Она показала на щели в брусчатке.

Томми опустился на колени и потрогал пыль, затем поднял голову.

— Откуда ты знаешь?

— Сам знаешь, откуда я знаю.

— Ты убивала людей.

Джоди пожала плечами.

— Пару человек. И они болели. Смертельно. Они как бы сами об этом просили.

— Так поэтому ты из-за шлюхи не расстроилась?

Джоди вытащила из кармана куртки сотовый телефон, а потом убрала за спину и там крутила в руках, а сама смотрела себе под ноги — будто маленькая, когда мама допрашивает, отчего вдруг ее любимая лампа оказалась разбита.

— Ты злишься?

— Я несколько разочарован.

— Правда? Прости меня, пожалуйста. На моем месте ты сделал бы то же самое.

— Я не тем разочарован. Тебе казалось, что мне нельзя доверять.

— Тебе и без того после обращения было непросто. Не хотела тебя лишним грузить.

— Но это же не сексуально, нет?

— Абсолютно нет. Чистое питание. — Джоди не сочла необходимым сообщать ему, что она поцеловала старика. От этого все только запутается.

— Ну, тогда, наверное, нормально. Раз надо, значит, надо.

Томми встал, а Джоди подскочила к нему и поцеловала.

— Ты себе не представляешь, как я рада, что на мне это больше не висит.

— Ну, это…

— Секунду. — Джоди вздела палец и нажала кнопку питания на телефоне.

— Звонишь маме сообщить, что она была права, когда считала тебя профурсеткой?

— Я девчонке звоню.

— Эбби?

— Ну. Надо ей сказать, чтоб держалась подальше от нашей квартиры. Илия начнет нам козни строить, как раньше.

Джоди смотрела на крохотные иконки на дисплее — они показывали поиск сигнала.

— Но она же говорила, что сегодня не придет. Рождество.

— Я знаю, что говорила, но, по-моему, она все равно явится.

— Зачем?

— Ну, мне кажется, она на мне залипла. Вчера вечером я ее укусила.

— Ты укусила Эбби?

— Ну. Я же говорила, мне было больно. Мне нужно было…

— Господи, да за кровь ты себя продашь.

— Я знала, ты рассердишься.

— Так это ж Эбби, ебать-колотить. Я ее темный владыка.

— Смотри, голосовая почта.

Илия бен Шапир швырнул забулдыгу через дорогу — тот подергивался на лету и орошал все мочой, а долетев, отскочил от металлической гаражной двери литейной мастерской на бордюр. Голова его сшибла зеркальце с незаконно запаркованной «Мазды». Вампир отошел оттуда преувеличенной походкой, расставив руки пошире, как скверное чудовище в детском театре, — чтобы обоссанный велюр его спортивного костюма не соприкасался с кожей. Хотя за свои восемьсот лет он хлебнул немало грязи и кровавой мерзости — вообще-то бывало целыми днями прятался от солнца голым в суглинках, — но не мог припомнить, чтобы ему было когда-либо так противно: еще бы, на него помочился его собственный обед. Вероятно, все потому, что теперь у него всего одна смена одежды, а роскошной яхты с битком набитым гардеробом в распоряжении больше нет. А может, оттого, что день он провел между двумя обоссанными матрасами под торчком в полной отключке, пока вокруг полиция обыскивала весь мотель. С него хватит, вот и все.

Он знал, что портье сдаст его полиции, поэтому дойдя до номера, спрятал спортивный костюм в дальнем углу шкафа, обратился в туман и проскользнул под дверью в соседний номер, а там — под матрасы, в пружины, под бессознательного наркомана. В плотную свою форму вернулся в аккурат перед тем, как его вырубил рассвет.

А после заката с удивлением обнаружил, что очень воодушевлен: спортивный костюм из шкафа никто не спер. Перед возвращением к себе в номер он позавтракал торчком (всего раз глотнул, на самом деле) и свернул ему шею. (Тем самым оставив своего рода визитку следователям убойного отдела, которые напали на него и прочих в яхт-клубе.) А теперь вот его драгоценный наряд весь обоссан, и сам он в ярости.

Он перешел на ту сторону, куда швырнул забулдыгу, и схватил его за лодыжку. Илия по нынешним меркам был невысок, но понял: если вздеть бродягу повыше над головой и достаточно потрясти, нужный эффект будет достигнут.

— Ты ведь даже не клеврет ей, да? — Вопросительный знак Илия поставил, тюкнув бродягу о тротуар головой.

— Пожалуйста, — простонал тот. — Мой огромный кот…

Бум, бум, бум по тротуару. И встряхнуть. Из карманов бомжа посыпались мелочь, несколько купюр, зажигалка и бутылка «Джонни Уокера».

— Ты просто ее дойная корова, да? Я ощутил на тебе ее вкус.

— Там девчонка есть, — промычала дойная корова. — Жутенькая такая. Она о них заботится.

— О них?

Илия швырнул забулдыгу о гаражные ворота и принялся собирать с тротуара мелочь и бумажки. Тут распахнулась стальная дверь рядом с воротами, и на улицу вышел лысый здоровяк в робе, по виду — мотоциклист. По ладони себе он похлопывал дубинкой для проверки накачки шин — со свинчаткой на конце.

— Эй, ебанаты, не хватит тут шуметь?

Илия оскалил клыки и зашипел на мотоциклиста, затем скакнул на стену над гаражной дверью и повис на ней вниз головой прямо над мужиком.

Тот поглядел на вампира, потом опустил взгляд на распростертого забулдыгу, на поврежденную «Мазду».

— Ну тогда ладно, — произнес он. — Я вижу, чуваки, вы тут еще не обо всем перетерли. — Он скользнул обратно в мастерскую и захлопнул за собой дверь.

Илия соскочил со стены и двинулся вверх по улице, даже не обеспокоившись свернуть дойной корове шею. Разве можно быть таким недалеким? Он не собирается терроризировать ее, убивая ее источник пищи. Нужно пригрозить ее клеврету — как он раньше поступал с мальчишкой. Откуда ему было знать, что она предаст его самого и выберет этого сопляка? Обратит его? Такому больше не бывать.

В вихре гнева, голода и возбуждения от того, что у него появилась наконец-то цель, Илия бен Шапир ощущал толчки боли душевной. Это приключение он затеял, считая себя кукловодом, теперь же, похоже, сам запутался в нитках. Допускает ошибки.

Ну и не беда. Вампир склонил голову набок и сосредоточился. За хрипом забулдыги, потрескиванием здания, гулом моста и стуком тысячи сердец в квартирах вокруг он разобрал удаляющиеся шаги девчонки и ее дружка.

Очевидно, что я — Добыча, для чего, хочу здесь заметить, я тотально не подготовлена. Вот я сижу, примостившись на стропилах (по-моему, они так называются) Оклендского моста, как увечная ночная птица, и жду, когда рок обрушится на меня в виде древней нежити, дабы вывернуть самые члены из моего хрупкого тельца. Это сосет.