Потемкин - Наталья Болотина

Торжества в Москве, посвященные подписанному 10 июля 1774 г. в болгарской деревушке Кючук-Кайнарджа мирному договору, должны были поставить Екатерину II в ряд чтимых народом законных монархов, действовавших на славу России. Мир с Портой Оттоманской закреплял новую расстановку сил на международной арене, увеличивая роль и влияние России на европейские дела. Значение этого события подчеркивала пышная церемония, продолжавшаяся несколько дней. Екатерина и весь двор заблаговременно прибыли в Москву и проводили время в работе, поездках, развлечениях. Московский генерал-губернатор князь Михаил Никитич Волконский почти каждый день докладывал императрице посредством «полицейских записок», часто через Григория Потемкина, о малейших происшествиях, случавшихся в эти дни в городе: 23 мая 1775 г. загорелась кровля на доме сенатора Маслова из-за искры, выскочившей из трубы; 23 и 24 мая вдруг пошел снег и покрыл все кровли, ударил небольшой мороз, но «болыпева вреда цвету не зделано», однако уже 25 мая ночью мороз «на деревьях цвет побил, мало нынешной год яблок будет»; 2 июня ночью в доме княгини Гагариной за Никитскими воротами в людских покоях от «небрежения поставленной пред образом лампады сделался пожар». Но в большинстве писем Потемкину говорится, что в городе, слава Богу, все спокойно, и приложенные «полицейские записки» должны проинформировать фаворита и императрицу о благополучном состоянии древней столицы и хорошей организации городского управления.

Во время отъезда императрицы в село Тайнинское в Москве случилось неприятное происшествие. О нем 19 мая генерал-прокурор Сената А.А. Вяземский известил письмом Григория Потемкина и просил передать приложенную реляцию Екатерине. Что же так обеспокоило высоких чиновников? По отъезде императрицы «один сумасшедший надворный советник Рогов» зашел в Московскую контору Синода и «писал странные указы». Вяземский был уверен в безумии этого человека, но проступок слишком серьезен — покушение на абсолютное право государыни издавать указы, а в те времена политический сыск работал очень тщательно, и по малейшему подозрению заводилось дело. В связи с этим Вяземский сообщает ближайшему к императрице человеку — Потемкину — о своих действиях: с Рогова и регистратора, видевшего «указы», взята подписка о неразглашении, приказано «сведать» у жены и слуги провинившегося, с кем он знаком и кто к нему «хаживал». На следующий день в 10 часов поутру московский генерал-губернатор князь М.Н. Волконский сообщил Григорию Потемкину, что знает провинившегося Рогова и он уже совершал странные поступки: «Этот самой тот Рогов, что по дежурстве моем вынимал шпагу пред караульным фрунтом во дворце».

Начало празднования заключения Кючук-Кайнарджийского мира ознаменовалось торжественным въездом 9 июля 1775 г. Екатерины II в Москву в золоченой карете, запряженной восьмеркой богато убранных лошадей, в сопровождении наследника престола Павла с супругой и двора. Вечером состоялась всенощная служба в Успенском соборе древнего Кремля. На следующий день императрица и весь двор присутствовали на торжественной церемонии литургии и благодарственном молебне в Успенском соборе Кремля, а затем прошло награждение героев войны в Грановитой палате. По окончании церемонии пышный кортеж отправился в Пречистенский дворец. Ехавший за каретой Екатерины II верхом, в красном плаще, Григорий Потемкин — тоже герой этой войны — разбрасывал в народ серебряные памятные жетоны с надписями: «Мир с турками» и «Приобретен победами».

Москвичи и гости из других городов, приехавшие посмотреть на грандиозный праздник, были ослеплены блеском двора Екатерины II, величием монархини, оглушены пушечной «салютацией», громом оркестров, многоголосьем московских колоколов и в первую очередь подвешенного накануне самого большого колокола звонницы Ивана Великого. Для народных гуляний, начавшихся 21 июля 1775 г., было подготовлено Ходынское поле. Сценарий придумала сама императрица, а для постройки комплекса увеселительных сооружений призвала необычного архитектора — знаменитого Василия Баженова. Свои идеи о порядке празднования победы над Оттоманской Портой Екатерина изложила иностранным корреспондентам, чтобы и просвещенная Европа узнала о достижениях русского оружия.

Самое подробное письмо с описанием предстоящего праздника было адресовано, конечно же, барону Гримму, в котором Екатерина передавала свой разговор с архитектором В.И. Баженовым: «…в трех верстах от города есть луг; вообразите себе, что этот луг — Черное море, что из города доходят до него двумя путями; ну, так один из этих путей будет Дон, а другой — Днепр; при устье первого вы построите обеденный зал и назовете его Азовом, при устье другого вы устроите театр и назовете его Кинбурном. Вы обрисуете песком Крымский полуостров, там поставьте Керчь и Еникале, две бальные залы; налево от Дона вы расположите буфет с вином и мясом для народа, против Крыма вы зажжете иллюминацию, чтобы представить радость двух империй о заключении мира. За Дунаем вы устройте фейерверк, а на той земле, которая должна представлять Черное море, вы расставите освещенные лодки и суда; берега рек, в которые обращены дороги, вы украсите ландшафтами, мельницами, деревьями, иллюминированными домами, и вот у вас будет праздник без вымыслов, но зато прекрасный, а особливо естественный… Направо от Дона будет ярмарка, окрещенная именем Таганрога». Эту идею государыни Баженов и его команда воплотили в жизнь с блеском и поразительной фантазией. Они устроили на Ходынском поле турецкие крепости и европейские дворцы, минареты и колокольни, причудливые павильоны и галереи, построенные в различных архитектурных стилях, морские суда, с которых зрители смотрели фейерверк и иллюминацию, «изобретенные» мастером Матвеем Мартыновым и исполненные Михаилом Немовым. Несколько поколений москвичей вспоминали об этом празднестве, вернувшем на время городу его древнюю славу столицы, рассказывали детям и внукам о фонтанах вина и пива, пирамидах с жареными быками и прочей снедью, предназначенных для угощения простого народа, о выступлениях балансеров, канатоходцев, искусных театральных представлениях и пышном маскараде.

Григорий Потемкин был поражен великолепным исполнением грандиозного замысла Екатерины. В XVIII в. формируется традиция отмечать знаменательные события и путешествия государей по стране великолепными торжествами, несущими в себе и определенные идеологические функции представления в художественном виде подданным и соседним государствам величия и могущества Российской империи, незыблемости и значимости самодержавия. Опыт, полученный в 1775 г. в Москве, Потемкин с блеском использовал во время разработки сценария путешествия Екатерины II в Новороссию и Крым в 1787 г., после чего его фантазии досужие иностранцы назвали «потемкинскими деревнями». Приметил Потемкин во время посещения Ходынского поля в свите императрицы и еще один важный момент: силуэт Крымского полуострова, обрисованный на поле песком, навел его на мысли об опасности существования такого соседа у южных границ России. «А вот если бы дойти до моря, чтобы оно разделяло нас с Турцией, так и безопаснее будет и земли там плодородные», — задумался тогда Григорий Потемкин.

10 октября 1775 г. в Кремле состоялся парадный прием турецкого посла, вручившего Екатерине II грамоту о вечном мире и подарки от султана. В день аудиенции в Кремле от Никольских ворот до Красного крыльца Кремлевского дворца была расставлена казацкая конная команда, лейб-гусарский эскадрон и лейб-гвардии гренадерские роты под предводительством Юрия Владимировича Долгорукова. Обыкновенный во дворце лейб-гвардии караул был умножен элитной гренадерской ротой лейб-гвардии Преображенского полка, и фрунт стоял у Красного крыльца, а кавалергарды расположились в Грановитой палате по обеим сторонам от дверей до трона без ружей и в богатом уборе. В передней комнате до Грановитой палаты, там, где должен был пройти турецкий чрезвычайный и полномочный посол, также были поставлены лейб-гвардии Преображенского полка гренадеры без ружей.