Потемкин - Наталья Болотина

Часто сопровождал письма Екатерины к Потемкину в 1783–1784 гг. своими записочками очередной фаворит императрицы — 22-летний конногвардеец Александр Дмитриевич Ланской. Отличавшийся скромностью и мягкостью, он находился «в случае» с конца 1770-х годов и имел огромное влияние на Екатерину, испытывавшую к нему самые нежные чувства. Скромностью и сентиментальностью отличаются его коротенькие записочки к всесильному вельможе, обращения — самые почтительные: «любезнай дядюшка», «батюшка князь». Александр Ланской сообщает Потемкину о состоянии здоровья императрицы, интересуется самочувствием князя, поздравляет с праздниками, благодарит за письма и присылаемые фрукты, подчеркивает свою «истинную привязанность» к Потемкину. Это письма не соперника в мнении Екатерины, а преданного союзника, понимающего значение и влияние светлейшего. Снова императрица берется за переделку покоев для нового фаворита в одном из дворцов, оставляя комнаты и для Потемкина, еле заметным на бумаге красным карандашом она набрасывает поручения дворцовым чиновникам: «1. чтоб протопить зимой мои новыя комнаты и те, кои подо мной, чтоб не сыры были; 2. средней комнаты между спалны нынешной князя Потемкина и А. Дм. Ланс[кого] зделать двери в сад, дверей же общих; вышесказанные спален в той средней комнаты закладывать кирпичей… 5. картины, кои над диваном поставить по будущей леты под новыми моими комнатами в покои А. Дми. Ланс[ого] в третьей комнате от дверей дома. В той же комнате отградить для постели место перегородкою, как в Петербурге у него спальня отгорожена».

Летом 1784 г. Ланской опасно заболел и умер от «злокачественной горячки в соединении с жабой» на двадцать седьмом году жизни. Эта смерть так поразила сердце могущественной государыни, что многие ее приближенные опасались за жизнь Екатерины. Именно Потемкин с графом Федором Орловым, как писала императрица барону Гримму, утешали ее: «Они начали с того, что принялись выть заодно со мною, тогда я почувствовала, что мне с ними по себе, но до конца было еще далеко». В продолжение целого года носила императрица траур по своему любимцу. Горечью потери делилась она с Гриммом: «Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкой душой, честный, разделявший мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям»; любящая женщина надеялась, что он «будет опорой моей старости».

15 июля 1786 г. начался роман Екатерины с 28-летним адъютантом всесильного князя Потемкина Александром Матвеевичем Дмитриевым-Мамоновым. Еще 12 февраля 1784 г. отец будущего фаворита Матвей Дмитриев-Мамонов благодарит светлейшего за пожалование сына в генерал-адъютанты и «особливую милость» к сыну. 27 февраля 1785 г. он снова пишет к князю: «Все, что имеет сын мой со дня определения ево в службу и до нынешняго настоящего времени, то имеет он от Вас единаго, и Ваша светлость были ему покровителем, что и обязывает не только меня, но и всю мою семью к вечной Вам благодарности». Рекомендованный Потемкиным фаворит пришелся по душе императрице, ей нравится характер Дмитриева-Мамонова, его склонность к занятиям музыкой и гравированию. Он также с неизменным почтением писал к своему светлейшему покровителю: «…беру я смелость повторить Вам прежние мои уверения о том наисмерейшем почтении и совершенной преданности, с коими во всю жизнь мою пребуду вашей светлости милостивого государя всепокорнейшим слугою». В записочках к Екатерине Дмитриев-Мамонов не раз говорил о своей любви и адресовал к ней самые нежные слова. «Скажи мне, — обращался к императрице фаворит, — что меня очень любишь, и верь, что я с моей стороны верно, искренно и нежно люблю тебя».

Но и в этом романе Екатерина не нашла успокоения: фаворит увлекся 15-летней фрейлиной Дашенькой Щербатовой. Верный помощник Потемкина Гарновский, неизменно информировавший князя о придворной жизни в столице, когда тот занимался делами на юге России, в начале 1789 г. настойчиво просит князя приехать в Петербург. Князь выступил миротворцем, и на время отношения Екатерины с фаворитом восстановились, но вскоре выяснилось, что Дмитриев-Мамонов обручился с княжной Щербатовой, и императрица настояла на свадьбе. Сердце ее вновь страдало: сила ли обстоятельств, обманчивость ли мужчин или недостатки характеров, но Екатерина все время оказывалась одна. Только Потемкин по-прежнему оставался верным, преданным другом и помощником, все знающим и все понимающим человеком, на которого она всегда могла положиться. Ему будет поручено решение важнейших стратегических вопросов внутренней политики: освоение бескрайних южных земель, строительство городов и портов, превращение этого района в мощную сельскохозяйственную и промышленную область страны. Его деятельность будет способствовать постепенному расширению территории Российской империи до берегов Черного моря — естественных границ, а это, в свою очередь, решит и важнейшие внешнеполитические задачи укрепления мощи государства. Теперь Екатерина выпустила своего «выученика» на простор государственной деятельности, и он должен доказывать каждый день, что способен и может успешно управлять огромным краем, быть крупным политическим и государственным деятелем.

Разрыв мужчины и женщины, как правило, приводит к расставанию навсегда, люди прекращают видеться, вычеркивают некогда близких из своей жизни. Бывает и иначе, если их связывают еще и дружеские, уважительные отношения. Екатерина постаралась сохранить Потемкина как хорошего советчика и использовать потенциал своего любимца в области государственного управления. Перестав занимать покои фаворита, Григорий Потемкин оставил за собой уголок в сердце императрицы и на долгие годы стал для нее необходимым помощником в делах государственных. Отныне для милого друга приготовлены важнейшие поручения, его совет необходим по самым сложным вопросам жизни страны и ее роли в мировой политике, курьеры с письмами Екатерины II и ответами светлейшего несутся по бескрайним просторам Российской империи, загоняя лошадей. В посланиях императрицы теперь основное место отводится насущным проблемам управления, но сохраняется неизменно ласковое обращение, доверительный тон, ее интересует здоровье часто болеющего на юге Потемкина.

Справедливости ради надо заметить, что письма Екатерины к другим губернаторам и наместникам, конечно же, не сравнимые по тональности с адресованными к князю, также носили в некотором роде характер личных посланий. Она писала о своем здоровье, о событиях при дворе, обсуждала вопросы, не относящиеся напрямую к роду их деятельности или территории. Вот прекрасный образец — письмо Екатерины II рижскому генерал-губернатору графу Ю.Ю. Броуну от 10 марта 1785 г. из Москвы, где наряду с рабочими вопросами говорится о здоровье императрицы и ее трудах:

«…Я приказала Сенату потребовать от вас копию с распоряжений шведского правительства в Лифляндии, касающихся надворных и земских судов, дабы по ним, насколько это возможно, устроить внутри империи судебные места, которыя причиняют мне много хлопот и еще далеки от моих предположений, но я все таки духом падать не буду. Здоровье мое меня нисколько не тревожит; я встаю, самое позднее, в 6 часов и сижу до 11 в моем кабинете, куда ко мне приходит не тот, кто у меня в милости, но кому, по его званию, есть до меня дело, и часто приходят лица, которых я еле знаю по имени. Кто у меня в милости, тех я приучила уходить, если дело их не касается. После обеда нет ничего, а вечером я вижусь, кому охота придти, и отправляюсь спать, самое позднее, в половине одиннадцатого…»