Алый Крик - Себастьян де Кастелл

– Девять дней, – сказала Странница. – Девять дней – и ты приведёшь ко мне мальчика, чтобы я использовала его способности для отшлифовки Алых Виршей. В противном случае мне придётся искать другие пути усовершенствования, и в процессе Алый Крик распространится повсеместно. Этот континент опустеет ещё до того, как я закончу, если такова цена за уничтожение врага.

– Кого? – резко спросила я. – Кого ты настолько ненавидишь, что решилась на подобное злодеяние?

– Я никого не ненавижу, Фериус Перфекс. По правде говоря, я не совсем отказалась от путей аргоси, просто… улучшила их. Путь Воды был мечтой. Путь Ветра уже указал нам, куда двигаться дальше. Путь Камня – для дураков. Остался только Путь Грома.

Затем она издала звук, похожий на пронзительный свист, от которого мне захотелось убежать без оглядки, не важно, куда.

Внезапно орда обезумевших монахинь очнулась и бросилась на нас. Некуда было идти, не было никакого способа уклониться от них. Рози обняла нас с Бинто, пытаясь защитить, но это означало только то, что мы все трое умрём вместе. Я решила, что мой последний поступок в этой жизни будет ложью, и подняла свободную руку над плечом, чтобы подать Бинто знак:

– Закрой глаза, и всё будет хорошо.

Не знаю, послушался ли он, поскольку к этому времени первая монахиня добралась до нас. Я инстинктивно вскинула руки, готовая драться, но безумная женщина пробежала мимо меня по снегу и ринулась прямо в пропасть. Я проследила за ней взглядом; её руки и ноги до сих пор двигались, как будто она пыталась ускорить падение. Потом мимо нас пробежала ещё одна женщина, и ещё. Одна за другой монахини бросались с уступа, кидаясь в тысячефутовый каньон навстречу гибели.

– Рози, что она…

Я не договорила. Когда я обернулась, наблюдая, как все эти жизни выбрасывают на ветер, как пепел, ответ стал очевиден. Странница уничтожала орду. Заражённые монахини не принесли пользы, и теперь она избавлялась от них. Прошло несколько секунд – и все до единого члены некогда легендарного ордена Алых Слов исчезли в тумане внизу.

Странница уже шла прочь от нас – и от бойни, которую она оставила позади. Я собиралась сказать Рози, чтобы выстрелила ей в спину или швырнула в неё свой сдвоенный полумесяц, но с моих губ сорвались совсем другие слова:

– Перережь ремни и закрой Бинто глаза. Я не хочу, чтобы он видел, как я…

Рози удержала меня.

– Не надо.

– Моя тейзан говорит дело, Фериус Перфекс, – бросила Странница через плечо, спускаясь по горной тропе; снег хрустел под её сандалиями. – Она знает, что моя арта туко намного превосходит талант других аргоси. И ты не сможешь придумать, как застать меня врасплох. Семь писем я оставила семи дуракам в семи городах, которые гораздо больше Тинто-Реи.

– Нет… – выдохнула я.

– Если я умру или не смогу вовремя приехать в эти города, – продолжала она, спокойно и неспешно удаляясь от нас, – письма будут вскрыты и стихи прочитаны. Тысячи людей погибнут. Так что смирись с судьбой и найди меня в рубиновых песках, иначе я заражу Алым Криком каждую живую душу на континенте.

– Кого ты наказываешь? – крикнула я. – Кто мог совершить столь тяжкое преступление, что аргоси оправдывает убийство сотен невинных людей – лишь бы покарать его?

Услышав мой вопрос, Странница приостановилась.

– Ты до сих пор не догадалась? Учитывая историю твоего народа и твои собственные склонности, ответ должен быть очевиден. Только одна нация считает жизни низших существ недостойными милосердия. Одна культура, чьи прошлые злодеяния превосходят лишь те, которые они же совершат в будущем. Один народ, который должен исчезнуть ради всеобщего блага.

– Нет, – прохрипела я. Но даже на это мне едва хватило дыхания.

И всё же Странница услышала. Или, может, просто поняла, о чём я думаю.

– Да, Фериус Перфекс. Ради тебя, ради твоих мёртвых предков-медеков, ради всех тех, чьё существование оказалось под угрозой, потому что аргоси подвели нас, я усовершенствую Алый Крик. И я использую его, чтобы уничтожить джен-теп раз и навсегда.

Следующие три дня мы провели, спускаясь с горы.

Мы тащились молча, едва переставляя ноги, хотя снег давно остался позади. Свои мысли мы держали при себе. Мои так точно не стоили того, чтобы ими делиться. Когда мы разбивали лагерь, даже обычная одержимость тщательными приготовлениями покидала Рози, уступая место простому желанию закрыть глаза и завершить день – уснуть, надеясь, что ничего не приснится.

Где же наша радость? Мы ведь сбежали от смерти. Мы столкнулись лицом к лицу с кошмарной армией и спаслись, благодаря уму и отваге. Мы должны были ощутить облегчение, когда Странница ушла, не забрав Бинто и не оставив за спиной наши трупы. Так почему же мы не могли взглянуть друг на друга через огонь костра и улыбнуться – или, по крайней мере, кивнуть в знак мрачного признания нашей общей победы?

Чёрт возьми, даже кони остались целы и невредимы! Не то чтобы они выказали хоть какую-то признательность по этому поводу. Квадлопо отказывался даже смотреть на меня, а Кусака сердито хватал Рози зубами за плечо всякий раз, когда она подходила слишком близко.

«Бедные животные, – подумала я, охваченная состраданием. – После той отвратительной сцены, которую им довелось наблюдать, что они вообще должны думать о людях?»

Квадлопо и Кусака, хотя выглядели невозмутимыми, явно пребывали не в лучшем состоянии духа. Никакие мои познания в арта локвит не позволяли понять, через что они прошли. И уж точно не помогали облегчить их страдания.

Это оказалось вдвойне верно и в отношении Бинто.

– Как мальчик? – спросила Рози на вторую ночь, когда я вернулась в костру, уложив Бинто спать в брезентовой палатке, которую возила свёрнутой в седельной сумке.

Я не стала утомлять Рози своими мыслями на эту тему и просто сказала жестами:

– Я в порядке. Оставь меня в покое, Добрая Собака.

Бинто привык отвечать мне так снова и снова, когда я осмеливалась проявлять беспокойство о нём. Его пальцы рефлекторно складывались в те же самые знаки всякий раз, когда я оказывалась в десяти футах от него.

– Он не плачет по ночам, – заметила Рози. – Иногда я слышу, как он катается по земле, дрожа от холода, потому что во сне сбросил одеяло. И когда я иду проведать его, я вижу, что он кривит лицо, будто плачет, но не издаёт ни звука, и слёз тоже нет.

– Очаровательно, – сухо сказала я.

Рози поняла намёк. Некоторое время мы сидели в тишине, но потом Рози снова заговорила.

– Я ни в коей мере не пренебрегаю страданиями мальчика, – сказала она, на сей раз более осторожно, – только хочу отметить, что его разум работает не так, как наш. Даже на уровне самых простых инстинктов он не такой, как мы, Фериус.

Он не такой как мы.