Выстрел из прошлого - Лаура Липман

— Напомните мне, чтобы я посмотрела на свои зубы в боковое зеркальце, когда мы выйдем отсюда, — попросила Тесс. — Не хочу разговаривать с кем-то, когда у меня в зубах застряли маковые зернышки.

— Могли бы заказать что-нибудь без мака.

— Интересно, что? Банановые пончики с сырной начинкой, которые вы никак не можете разжевать? Кстати, Джекки, хотите знать одну интересную вещь? То, что у вас на тарелке, — это вовсе не бублик с начинкой.

Если кто-то из куклуксклановцев ворвется сюда прямо сейчас, им достаточно будет только бросить взгляд на то, что вы едите, чтобы сказать: «О, эти не из наших!» После чего они попросту вытащат меня отсюда, накинув на шею оплетку, как когда-то делали казаки в деревушке, где жила моя прабабушка.

— Да ну? Неужели такие ужасные вещи и в самом деле случались с вашими предками?

Тесс пожала плечами:

— Так, по крайней мере, уверяет бабуля Вайнштейн.

А она, надо сказать, любит немножко приукрасить. В особенности когда это требуется, чтобы заставить кого-то из ее многочисленных правнуков есть печенку.

— Но вы ведь не чистокровная еврейка, верно? Насколько я помню, ваша фамилия Монаган.

— Иудейская кровь у нас передается по материнской линии.

— Неужели? В жизни бы не поверила! — В лице Джекки отразилось неподдельное любопытство. — Стало быть, если бы ваш отец был Вайнштейн, а мама — Монаган, вы бы не считали себя еврейкой?

— Да нет. Скорее, я была бы тем, что я есть, обычной, ни во что не верящей полукровкой, зато тогда я не смогла бы претендовать на то, чтобы получить израильское гражданство. — Тесс растянула губы в широкой ухмылке, как на рекламе зубной пасты. — Ну, как — мак есть?

— Одно-единственное зернышко, возле верхнего резца. Нет, с другой стороны. Все, больше нет.

— Тогда поехали знакомиться с Уиллой Мотт.

Х.Л. Менкен когда-то назвал округ Кэрролл прекраснейшим местом во всем Мэриленде. Как ни странно, но там еще уцелели уголки девственной природы, где мягкие изгибы холмов и уходящие за горизонт долины радовали глаз, и тогда вы мысленно соглашались с Менкеном. В самых старых городах, таких как Вестминстер, Новый Виндзор и Юнион-Миллс, сохранились даже дома девятнадцатого века, построенные из красного кирпича и больше похожие на старинные фермерские усадьбы и дворы немецких переселенцев-меннонитов где-нибудь в Пенсильвании. Казалось, над этим местом время просто не властно. Но стоило свернуть и выехать на автостраду, как взгляд ваш тут же утыкался в какую-нибудь уродливую постройку эпохи семидесятых, припавшую к земле подобно жилищу злобного тролля, вознамерившегося уничтожить всю красоту на этой земле.

Уилла Мотт обитала в довольно старом и тем не менее чудовищно уродливом квартале на юге Вестминстера. Поблекшая табличка на заборе возвещала, что перед вами «Детский сад „Яблоневые кущи“», но единственным деревом, которое удалось разглядеть Тесс, оказался айлант, или китайский ясень, разросшийся до таких размеров, словно никому в голову не приходило его обрезать, пока не стало уже слишком поздно. Одна из его боковых ветвей, просунувшись сквозь прореху в заборе, словно жутких размеров змея, протянулась вдоль дорожки на добрых двадцать футов.

— Дети как раз смотрят телевизор, — сообщила Уилла Мотт, распахнув перед ними дверь еще до того, как они успели подняться на крыльцо. — Так что в нашем распоряжении ровно восемьдесят восемь минут. Хотя иногда они просят меня подпевать горбуну.

Честно говоря, глядя на Уиллу Мотт, было как-то трудно представить ее поющей — подобное легкомысленное занятие как-то не вязалось со всем ее обликом. Впрочем, она оказалась точь-в-точь такой, какой воображала ее Тесс, когда слушала запись ее показаний — невзрачной, довольно бесцветной, словом, ничем не примечательной особой. Наряд ее — простая джинсовая юбка, синтетическая белая блузка и синий пиджак — тоже не отличался особой оригинальностью. Тусклые волосы ее казались цвета застиранной тряпки, еще более тусклые глаза — тоже. Единственной частью лица этой особы, еще сохранившей какой-то цвет, был нос — красный, словно от сильного холода. Выудив из кармана платок, она сердито высморкалась — в точности так, как это делают дети, сначала одну ноздрю, потом другую.

— Аллергия, — уныло пояснила она. — Уровень цветочной пыльцы в воздухе сегодня почти 150 единиц.

— Да ну? А это много? — поинтересовалась Тесс.

— Ужасно! Впрочем, думаю, вы приехали сюда не для того, чтобы поговорить о моем насморке. — Шмыгнув носом, она уставилась на Джекки. — Кажется, я вас узнаю. Правда, вы здорово изменились. Я хочу сказать, с той поры. А вы меня узнали бы?

— Да… думаю, узнала бы. Вполне вероятно. — Но Тесс готова была поспорить на что угодно, что Джекки лжет — возможно, и самой себе тоже. Но в своем стремлении отыскать дочь она сейчас готова была подтвердить все, что угодно, даже если бы это и было неправдой.

— Джекки обращалась в ваше агентство тринадцать лет назад под именем Сьюзан Кинг. Тогда она была еще несовершеннолетней, ей едва исполнилось восемнадцать лет. Это могло бы нам помочь?

— Едва ли. К нам, знаете, часто приходили совсем еще юные девушки. Господи, неужели это настоящее золото?

Взгляд Уиллы упал на руки Джекки, которые она сложила, как для молитвы, сцепив пальцы так, что даже костяшки на них побелели. На левом запястье блеснули часы. Украшенные причудливым орнаментом из крохотных бриллиантов вокруг циферблата, они, конечно, бросались в глаза. Но не настолько, чтобы, по мнению Тесс, отвлечь их от темы разговора.

— Вы имеете в виду часы? Да, конечно, золотые.

— Обожаю такие старинные вещицы, — мечтательно протянула Уилла. — Чуть дальше, в Сайксвилле, в магазине продается старинная булавка. Я давно уже положила на нее глаз. Иной раз я позволяю себе помечтать, как в один прекрасный день войду в магазин и куплю ее. Особенно в те дни, когда получаю чек за возврат налога. Но деньги почему-то имеют тенденцию расходиться в тот же день, как их получаешь, вы согласны?

Тесс незаметно окинула взглядом крохотный разноуровневый домик. Когда в доме много детей, это накладывает свой отпечаток — повсюду на полу пятна сока, заляпанные жирными пальцами стены, на ковре — следы колес от детских машинок. Чего-то в этом роде она и ожидала. Но даже без них дом, в котором жила Уилла Мотт, производил тягостное впечатление — словно изрядно потрепанный жизнью старик. Судя по гвалту, доносившемуся сверху, на ее попечении было никак не меньше шести малышей. Сколько она зарабатывает — шестьсот, от силы девятьсот долларов в неделю? Естественно, Тесс понятия не имела о том, сколько стоит содержание ребенка в дневном детском саду, и сейчас впервые задумалась об этом. Возможно, для одинокой женщины это не так уж мало, но явно недостаточно для того, чтобы покупать старинные булавки.

— Миссис Мотт, мне кажется, что когда я звонила вчера, то упоминала, что ваше время будет оплачено. То есть… я понимаю, что мы отвлекаем вас от работы, и, естественно, будет справедливо, если мы компенсируем вам потраченное время.