Прости. Забудь. Прощай - Алексей Коротяев

калитке. — Все, бабы! Идите вы со своими восторгами… козе в трещину. Сами

знаете — дел у меня много!

Степан попросил товарища остановить запыленную, истерзанную кол-добинами машину как можно ближе к калитке и проскочил хорошо просматри-ваемую территорию перед домом, «обстреливаемую» взглядами любознатель-ных соседей, прикрывая коляску своим телом. Зайдя в комнату, он подкатил

142

транспортное средство к стене, отдышался и как можно приветливей подошел к

сидящей за кухонным столом, составляющей какой-то список Марии.

— Все, Маш! Принимай хозяйство.

И отошел. Мария удивилась:

— А зачем она, узнать не хочешь?

— Да уж просветили люди добрые. Спасибо!

— Ну вот! Не сердись, Степан! Сюрприз я тебе готовила, да баба Аня, как всегда, откуда-то узнала и «Я вам ничего не говорила» по всему селу раз-несла. Ума не приложу, откуда ей известно стало? Телеграмму же мне лично в

руки доставили, когда ты…

— Откуда? — Степан раздраженно перебил жену. — По фигуре! Еще

немного, и я сам бы догадался. Вон, выпирает! Все говорят, по форме живо-та — девочка будет. А ты что, мать, думаешь? — уже спокойно и примирительно

спросил он.

Мария Сергеевна открыла рот. Широко. Как в кабинете дантиста.

— Ты о чем, Степан? — выдохнула она наконец, надвигаясь на него и про-тирая пальцами линзы воображаемых очков. — Какая фигура? Машенька с дочкой

прилетает!! Коляска-то для Марии третьей. Мэри, по-ихнему. Внучки твоей!

Баба Аня, надо отдать ей должное, смеялась громче всех! Мария Сергеевна дулась некоторое время за то, что приняли ее за беременную, но потом

здраво рассудила, что разумней будет присоединиться к общему веселью.

Дочка Мария приехала через неделю. Повзрослела, посерьезнела, но

как только улыбнулась — своя, как не уезжала, хоть уже и иностранка! Машеньку

на руках держит — светится! Встретились Маши посреди двора, и все три плачут!

— А коляску-то я зачем покупал? — поинтересовался Степан позже у

жены. — У нее своей, что ли, нет? Вон, смотри, какая красивая!

— Да есть, как не быть! Я подумала… Может, ихние к нашим дорогам

непривычные.

И ведь права оказалась! На привезенном Машей элегантном «строл-лере», как она его называла, оба передних колеса к концу недели заклинило. На

что Мария Сергеевна заметила:

— Китай и есть Китай. Там все сейчас делают. Кроме нас со Степкой!

И-и-и… по-ка-ти-ли малышку бережные руки по русским лужкам, бугор-кам и лужицам, разбрызгивая в разные стороны кузнечиков, поднимая в пряный

воздух стрекоз и бабочек. Чтобы научилась девочка слышать дыхание трав и

пение беззаботных птиц, чтобы душа ее никогда не очерствела и с молоком

матери, выпитым на русской земле, впитала присущие нашей родине таланты: любить, ждать, прощать и верить! А с такой закваской плохим человек не вырастет, где бы он потом ни жил…

143

Мелодия, ПодАривШАя жизнь

фантастика

Сон. Что это? Отключение из розетки окружающего мира? А может, наоборот… подключение к чему-то невидимому и непостижимому для нас?

Джон Джуниор Крэг снимал небольшую квартирку-студию в бойком и

не самом лучшем районе Лос-Анжелеса. Она состояла всего из одной комнаты.

Ее название менялось в зависимости от того, что там происходило. Разделение

на гостиную, спальню и кухню было весьма условным, и, прогуливаясь с тарел-кой пиццы, разогретой в микроволновке, Джон безнаказанно нарушал «террито-риальное пространство» то спальни, то гостиной. Только ковер у дивана перед

телевизором высказывал свое недовольcтво вторжениями из кухни при помощи

многочисленных гримас в виде следов от пролитого на него соуса.

Кризис подрезал Джона под самые коленки. Уволен он был неожиданно и одним из первых. Хозяин, выпроваживая беднягу из офиса и хлопая на

прощание по спине, без всякой логики называл его одним из лучших работников

и отличным специалистом. Пребывая почти в шоке, он тогда, кажется, даже покраснел от неожиданных похвал.

Джон никогда не был экономным. Он жил в свое удовольствие. Слабые

призывы здравого смысла к бережливости легко и решительно подавлялись его

амбициями, возрастом и крепким здоровьем. Шикарная машина, отличная 3-х

комнатная квартира в Санта-Монике с видом на океан. Оттуда, естественно, пришлось съехать и вместо «Хайлендера» пересесть на почти ровесницу водителя маленькую «Хонду». Два года безработной жизни в буквальном смысле

съели все сбережения. С горы жизни он съезжал вниз, неумолимо и безжалостно набирая скорость. До самого дна осталось совсем чуть-чуть. Срок аренды

студии истекал послезавтра, и его ждало убежище для бездомных где-нибудь

при церкви и бесплатные обеды с толпой чокнутых ветеранов разных войн на

зеленой лужайке перед мэрией. Большинство принадлежащих ему вещей было

распродано за копейки тут же, на улице, у входа в дом. На полу кажущейся

теперь большой комнаты лежали матрас с одеялом и пластиковые мешки с никому не нужной одеждой. Для того чтобы получить обратно залог, заплаченный

при въезде, он обязан был оставить помещение пустым и относительно чистым.

Из положительного в его жизни остались только сны, резко контрасти-рующие своей радостью и теплотой с холодом и безжалостностью окружающей

его реальности. Фактически каждую ночь ему снилось, что он живет в красивом

двухэтажном доме, окруженном высокими деревьями, с семьей, состоящей из

двух мальчиков и очаровательной жены Джейн. Когда он звал ее или думал о

ней, во рту почему-то оставался вкус клубники. Джон всегда любил детей, но

144

жениться как-то не успел. В его теперешнем положении выиграть в лотерею

выглядело куда более вероятным, чем возможность завести семью.

Проснувшись рано утром, Джон сбегал за кофе в открытую 24 часа за-бегаловку на углу и вернулся в квартиру. Владелец, китаец средних лет, долго

мялся, не желая отдавать ему залог. Только высчитав астрономическую сумму

за чистку ковра, с явным неудовольствием расстался он со ставшими уже род-ными вечнозелеными листками.

Джон решил сегодня же отправиться так далеко, куда сможет дотянуть

его пропахшая бензином и горелой резиной старушка «Хонда». Побродил на

прощание у океана, бросил старому ворчуну никелированную монетку, чтобы

еще когда-нибудь вернуться. Ближе к вечеру заправил полный бак и, отсалюто-вав безразличному владельцу колонки, выехал на бульвар к фривэю.

В одном из своих последних снов он звонил Джейн с работы, чтобы

предупредить о том, что задерживается. Проснувшись утром, почему-то вспомнил занятную мелодию, которая получилась, когда он нажимал на кнопки телефона, набирая номер. Джон насвистывал ее теперь на разные лады от нечего

делать, так как радио в машине давно не работало, а кассетника и тем более

СD-проигрывателя в ней никогда не было. Так он и ехал, измеряя дистанцию не

милями, а остановками, необходимыми, чтобы накормить пустые желудки: машины и свой. Почти к утру, когда даже очень крепкий кофе уже не помогал держать глаза открытыми, усталый