Живая пуля - Владимир Колычев

— Это отговорки, — покачал головой Брагин. — Просто стареешь ты, Илья Дмитриевич. Бабы, хозяйство, все такое, да? Неохота за решетку на старости лет, так я понимаю?

— Неохота. Но я два раза срок мотал, я в авторитете был, я в тюрьме не пропаду. А как ты там жить будешь?

— Я?.. Хочешь сказать, что ты меня за собой потащишь?

— А кто Корчнова заказал?

— Но так менты на тебя выйдут…

— На Клена они выйдут. А ты с ним напрямую крутишь. Или ты думаешь, что меня он сдаст, а тебя — нет.

— Так нет же Клена, — усмехнулся Брагин.

— Ну, мертвым я его не видел…

— Да, но ты все понимаешь.

— И ты понимаешь. А почему понимаешь? Потому что ты, Денис Арнольдович, знаешь, кто такой Желтый. Ты его от ментов отмазывал. А почему его отмазывать пришлось? Потому что Желтый на Корчнова пошел и засветился. А потом, когда он гаишника избил, я его еще отмазывал… Отморозился он. Потому и Клена завалить мог… Он отморозился, а я его приговорил. С такими людьми опасно дело иметь. Клен бы его по-тихому вывел, а ты его к своему Семену прилепил…

— Это Клена была идея.

— Да, но косяк ваш общий… Жора совсем оборзел. Всю бригаду Клена под себя взял. Там дюжина стволов…

— И все из-за меня? — невозмутимо улыбнулся Брагин.

— Я этого не говорил.

— А я говорю. Да, может, я в чем-то и накосячил, но ты должен был прибраться за мной. А ты не сделал этого. Вот теперь Желтый и беспределит по-черному… Сколько, говоришь, трупов? Шесть?

— Шесть.

— Менты работают?

— Есть такое.

— Кто ментов вызвал?

— Мы.

— Мы — это значит ты, — с улыбкой, но жестко постановил Брагин.

— И что здесь такого? — Самородов смотрел на него тяжело, с угрозой.

Но тот как будто и не замечал этого. Как с провинившимся школьником с ним говорил… И самое обидное, Самородову приходилось оправдываться перед ним.

— Это были мои лучшие люди, — сказал он. — И они должны быть похоронены по-человечески.

Без ментов Кадыка и его бойцов похоронили бы как породистых собак — с почестями, но в безвестных могилах. Потому и вызвали ментов, хотя можно было бы обойтись и без этого. Пацанов застрелили в безлюдном месте, свидетелей не было, а то, что стреляли, так этим сейчас никого не удивишь.

— Ну да, чтобы мама принесла цветы на могилку, — правильно понял собеседника Брагин.

— А это плохо?

— Вот я и говорю, стареешь ты, Илья Дмитриевич, сентиментальным становишься… Шесть трупов — это значит, что менты понаедут. Из Москвы бригада будет, разбор начнется… Нам это нужно?

— Ничего, переживем.

— Кого мне там за последнее время отмазывать пришлось? Сначала Сухой, потом Желтый… И тот у тебя отморозился, и другой. Но дело не в этом, а в том, что мне просить за них пришлось. А если наших ментов шерстить начнут, если мое участие в деле всплывет? Меня с ходу с должности снимут… Мне это нужно?

— Никому это не нужно.

— Ну и что нам теперь делать?

— Желтого валить надо.

— Ментам его нужно сдать. Если его за Кадыка закроют, то никаких проблем с ментами не будет. Но ведь он тогда за Шумова рот откроет.

— А кто Шумова заказал?

— Так в том-то и дело… — кивнул Брагин.

— Вот я и говорю, мочить его надо, без суда и следствия.

— Тогда менты начнут искать того, кто Жору завалил.

— Мы его по-тихому сделаем.

— Тогда его самого искать будут. И превратится наш тихий омут сам знаешь во что… Или уже превратился?

— Ничего, отобьемся…

— Твои слова да прокурору б в уши… Сдавать Желтого нельзя, а валить… Валить надо, без этого никак… А сможешь? — Брагин с сомнением посмотрел на Самородова.

— Я все могу. Даже не сомневайся, — сказал тот, поднимаясь с места.

— Куда ты, Илья Дмитриевич?

— Пора мне. Дел по горло.

Действительно, дел было невпроворот. Да и здесь делать нечего. Оскорбил его хозяин дома, придется с него спросить. Но не сейчас, а потом, когда все дела будут разрулены.

Илья Дмитриевич был полон решимости покончить с Желтым. Он сделает это, а голову отморозка привезет сюда и бросит под ноги Брагину. Пусть знает, что следующим на очереди может быть сам. Тогда и язык свой распускать не будет. А то совсем страх потерял…

Цемент, щебень, песок, а на выходе — бетон. Деньги — товар — деньги. Теоретически все просто, а цемент, щебень и песок надо еще купить, причем по приемлемой цене. Плюс доставка. И еще работу бетонно-растворного узла следует оплатить. И бетон на объект доставить не так-то просто, для этого специальные машины нужны… Без пыли и пота в этом деле не обойдешься, но уж лучше такая работа, чем дома сидеть и жену со службы ждать.

Горелов еще не женился на Инне, но все к тому идет. А так она ему гражданская жена, а ее отец, выходит, гражданский тесть. Так это или нет, но Никита с ним в хороших отношениях. Сергей Александрович здорово ему помог с бизнесом. И с поставщиками помог, и со сбытом. Строительный рынок большой, но все-таки он имеет свои пределы, новичку без связей здесь трудно.

Но и без первоначального капитала в строительном бизнесе никак не обойтись. Технику надо на что-то арендовать, производственные площади даром никто не отдает, а рабочие аванс в счет зарплаты получить совсем не прочь. Но с деньгами у Егора без особых проблем. Он и в настоящем работу наладил, и в будущее смело строит. Сегодня он бетоном торгует, завтра завод построит. Россия ускоренными темпами строится, Новая Зеландия по сравнению с ней — хоть и живописный, но скучный хутор.

Никита уже жалеть начал, что раньше в Россию не вернулся. Хотя и было чем себя успокоить. Вернись он сюда раньше, может, и не выбрал бы Потоцк для проживания, тогда и с Инной бы не встретился… А ему только она одна и нужна.

Сам он щебень не доставлял, бетон по объектам не развозил, но домой вернулся такой уставший, как будто сам раствор месил, причем лопатой. Хотя держался при этом бодро. Инна не должна видеть его уставшим. Одно дело, если это временная слабость, и совсем другое — когда ты едва волочишь ноги постоянно. Так уж заведено в природе, что бабы любят сильных мужиков.

Но от баньки Никита отказываться не стал. Каким бы он молодцом ни держался, Инна все понимала. Да и цементная пыль у него в волосах, тело в едком поту. А завтра воскресенье, ехать никуда не надо…

Сейчас они выпьют с Инной холодного пивка после жаркой парилки, а потом займутся друг другом… Впрочем, они уже и сейчас заняты. У Инны дубовый веник в руке. Она хоть и хрупкая на вид, но рука у нее тяжелая. И лупит она веником хлестко, с оттяжкой — так экзекутор кнутом сечет. Никита хоть не мазохист, но ему приятно.