P.S. Я все еще люблю тебя - Дженни Хан

– Если бы ты раньше его вывела, этого бы не случилось.

– Он живет в получасе отсюда! Я даже не знаю, как доехать до его дома.

– Не важно, я все равно частично виню тебя. – Звенит звонок, и Крис встает. – До скорого, чики!

Она идет по коридору в противоположную сторону от класса, где будет следующий урок.

А Лукас встает на ноги и протягивает мне руку, чтобы помочь встать. Настоящий джентльмен.

Это мой первый официальный пятничный вечер в Бельвью, и все идет… не так хорошо, как я надеялась. От начала прошло уже полчаса, а пришли пока только Сторми, мистер Моралес, Алисия и Нельсон, у которого «альцгеймер», и его сиделка привела его сюда, чтобы сменить обстановку. Тем не менее он одет в щегольскую синюю спортивную куртку с медными пуговицами. Когда всем руководила Марго, народу приходило тоже не так много. Миссис Магуайр была постоянным посетителем, но в прошлом месяце она переехала в другой дом престарелых, а миссис Монтеро умерла на праздниках. Но я обещала Джанетт, что внесу новую жизнь в пятничные вечера, и что в итоге вышло? Меня охватывает чувство тревоги, потому что, если Джанетт узнает о такой низкой посещаемости, она вообще отменит пятничные вечера, а у меня появилась классная идея для следующего – военная вечеринка. Если сегодня все провалится, она не разрешит мне ее устроить. Да и вообще, когда на твою вечеринку приходит четыре человека, один из которых спит, это полный провал. Сторми либо не замечает этого, либо ей все равно, она просто поет и играет на пианино. Как говорится, шоу должно продолжаться.

Я пытаюсь чем-то себя занять, сохранять улыбку на лице. Ля-ля-ля, все замечательно! Я выстроила стеклянную посуду аккуратными рядами, чтобы было похоже на настоящий бар. Многое я принесла из дома: нашу единственную хорошую скатерть (без заметных пятен, недавно выглаженную), небольшую вазу-бутон, которую я ставлю рядом с тарелкой печенья с арахисовым маслом (сначала я сомневалась насчет арахисового масла из-за аллергий и всего такого, но потом вспомнила, что у старых людей редко бывает пищевая аллергия); серебряное ведерко для льда с выгравированными инициалами мамы и папы, и подходящую под него серебряную миску, куда положила нарезанные лимоны и лаймы.

Я прохожусь по всему зданию, стучась в двери самых активных постояльцев, но большинства нет дома. Видимо, если ты активный, ты не будешь сидеть в квартире в пятницу вечером.

Я высыпаю соленый арахис в хрустальную миску в форме сердца (вклад Алисии, которая принесла ее из своих запасов вместе с щипцами для льда), когда в комнату заходит Джон Абмроуз Макларен в светло-голубой оксфордской рубашке и синей спортивной куртке, почти такой же, как у Нельсона. Я чуть не вскрикиваю во весь голос. Прижимая руки ко рту, я резко опускаюсь на пол, прячась за столом. Если он меня увидит, то может убежать. Не знаю, что он здесь делает, но это идеальная возможность его устранить. Скрючившись за столом, я перебираю в голове варианты.

А затем пианино перестает звучать, и я слышу голос Сторми:

– Лара Джин? Лара Джин, где ты? Вылезай из-под стола. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Я медленно встаю на ноги. Джон Макларен пялится на меня.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, поправляя воротник рубашки так, будто она его душит.

– Я работаю здесь волонтером, – отвечаю я, все еще сохраняя безопасную дистанцию. Не хочу его спугнуть.

Сторми хлопает в ладоши.

– Вы что, знакомы?

– Мы друзья, бабуль, – говорит Джон. – Раньше мы жили в одном районе.

– Сторми – твоя бабушка?

Мой разум взрывается. Значит, Джон и есть внук, с которым она хотела меня свести? Из всех домов престарелых во всех городах всего мира! Мой внук похож на молодого Роберта Редфорда. Похож. Еще как похож.

– Она моя сводная прабабушка, – говорит Джон.

Сторми в ужасе оглядывается по сторонам.

– Тихо! Я не хочу, чтобы все знали, что ты мой пра-чего-то там.

Джон говорит тише.

– Она была второй женой моего прадедушки.

– Мой любимый из всех мужей! – говорит Сторми. – Да упокой Господь душу этого старого стервятника.

Она переводит взгляд с Джона на меня.

– Джонни, будь лапушкой, принеси мне водку с содой, и лимонов побольше.

Она снова садится за пианино и начинает играть «Когда я влюбляюсь».

Джон направляется ко мне, и я тычу в него пальцем:

– Стой где стоишь, Джон Амброуз Макларен! У тебя мое имя?

– Нет! Клянусь! У меня… я не скажу, кто у меня, – он делает паузу. – Погоди-ка! У тебя мое имя?

Я качаю головой, невинно, как маленький заблудившийся ягненок. Он все еще смотрит на меня с подозрением, так что я занимаю себя, смешивая Сторми коктейль. Я знаю, что она любит. Я бросаю три кубика льда, наливаю четверть стакана водки и немного содовой. Затем я выжимаю три дольки лимона и бросаю их в стакан.

– Вот, – говорю я, протягивая Джону напиток.

– Поставь его на стол, – осторожничает он.

– Джон! Я же сказала, у меня нет твоего имени!

Он качает головой.

– На стол.

Я ставлю стакан.

– Поверить не могу, что ты меня боишься! Я помню тебя доверчивым парнем, который видит в людях только хорошее.

Но Джон не позволяет себя одурачить:

– Просто… оставайся на своей стороне стола.

Черт. И как мне его устранить, если он весь вечер будет держать меня на расстоянии трех метров?

– Ну и пожалуйста, – отвечаю я беззаботно. – Тебе я тоже не до конца верю. Уж очень подозрительно, что ты здесь объявился именно сейчас.

– Сторми уговорила меня прийти.

Я поворачиваю голову в направлении Сторми. Она все еще играет на пианино, поглядывая на нас с широкой улыбкой.

Мистер Моралес проскальзывает в бар и говорит:

– Можно пригласить вас на танец, Лара Джин?

– Можно, – соглашаюсь я. А Джона предупреждаю: – Не вздумай подходить ко мне ближе!

Пока мистер Моралес ведет меня в медленном танце, я прячу лицо в его плече, чтобы скрыть улыбку. Из меня получается отличный шпион. Джон Макларен сидит на диванчике, слушает, как играет Сторми, и болтает с Алисией. Он именно там, где он мне нужен. Я не могу поверить в такое везение. На следующей неделе я собиралась ехать на Модель ООН, но это гораздо лучше.

Я собираюсь подкрасться к нему сзади, застав его врасплох, но вдруг Сторми встает и заявляет, что ей нужен перерыв от пианино и она хочет потанцевать с внуком. Я иду включить стерео и ставлю диск, который мы выбрали для ее перерыва.

Джон протестует: