Ты станешь моей - Дина Данич

скрытая за вежливой маской заботы, что ему стало не по себе.

Виктор силился вспомнить хоть что-то. Мог ли он ее чем-то обидеть? Расстроить? Или они поссорились?

Конечно, он был не идеален, и порой у них случались конфликты, но все они решались. Про их семью можно было сказать - жили душа в душу. Да и вот ребенок у них есть. Пусть не родной, но раз он был у них, значит, они преодолели барьер, справились с тем, о чем вскользь упомянула Яна?

Тогда что? Что могло так расстроить его жену?

Он ломал себе голову и не находил ответов. При каждой попытке вспомнить последние два года, словно на белую стену натыкался.

Просто ноль. Ни-че-го.

Когда на следующее утро брат снова навестил его, Виктор ощутимо напрягся.

- Ты зачастил, - заметил он.

- Ты против? - вскинул бровь тот.

- Раньше не замечал за тобой такой трепетной заботы, - отбрил его Виктор.

- Раньше ты мог справиться сам.

- А теперь?

- Теперь ты в уязвимом положении, - лениво заметил Алекс. - Пусть и не по своей воле.

- О чем ты? Что-то с Яной?

- Она - единственное, о чем ты волнуешься?

- Еще сын.

- Что ж, похвально, что ты так предан семейным узам, - скривился брат. - Однако у тебя проблемы посерьезнее.

- Ты о чем?

- Твое детище под ударом.

Коротко и емко. Черт, а ведь он даже не подумал о нем, не вспоминал до этого момента. Все мысли были заняты, как многого он не помнит из личной жизни и жизни своего ребенка.

- Ты что-то знаешь?

- Что-то я определенно знаю.

- Алекс, блядь! Сколько можно ходить вокруг да около! - рявкнул на него, дернувшись вперед, отчего боль прошила под ребрами так, что вдохнуть стало невозможно.

- Вот теперь узнаю своего братца, - ухмыльнулся младший. А затем резко стал серьезным. - Птичка донесла, что кое-кому чрезвычайно на руку то, что ты валяешься на больничной койке. И этот кое-кто очень надеется прибрать к рукам то, что плохо лежит.

- Кто? - напряженно спросил Воронцов.

- Некто.

- То есть ты не знаешь имени?

- Я знаю только, что фигура значимая. Пока его покрывают кто-то из высших. И ждут.

- Чего ждут?

- А сам-то как думаешь?

Он тяжело вздохнул. Да, почему не торопятся, было ясно - хотят понять, насколько все плохо.

- И что ты предлагаешь? - сдался Виктор, старательно игнорируя головную боль.

- Мое дело - донести информацию.

- Это ты мог рассказать и вчера, - веско заметил он. - Зачем ты здесь, Алекс?

- Ты и сам знаешь. Семья - неприкосновенна.

Виктор давно привык к извращенной заботе брата. Да что там - он и сам недалеко от него ушел. Странные, нелогичные отношения, длящиеся всю сознательную жизнь.

- Хочешь, чтобы я попросил? - наконец, озвучил свои мысли старший брат.

- Было бы, конечно, неплохо, - ухмыльнулся Александр. - Подумай хорошо, кому ты сейчас можешь доверять. Потому что многие захотят воспользоваться твоими провалами в памяти. В Империуме новый глава, и он может не быть таким же лояльным, как Мансуров.

Виктор молча выслушал соображения брата и лишь коротко кивнул. Тот был прав - стоило как следует подумать, как действовать дальше. Отлеживаться долго он не имел права. Если, конечно, не хотел пустить все под откос.

А он не хотел. Слишком долго выстраивал свою маленькую империю, пестовал своих учеников, оттачивая их мастерство до высшей степени.

Уже когда брат собрался уходить, Виктор едва сдержался, чтобы не спросить про сына и жену. Алекс наверняка мог быть в курсе, или хотя бы подозревал. Но…

Но что-то остановило его в последний момент.

- 30 Яна -

Как бы мне ни хотелось отстраниться от мужа, сделать это не выходило. Приходилось ездить и навещать его. И каждый такой визит был для меня настоящей пыткой. Потому что Витя смотрел на меня так, словно ничего не случилось, а у меня в душе было настоящее пепелище.

Он расспрашивал про забытые два года, про сына. Просил показать семейные фото и видео, даже не подозревая, что для меня это как лить соленую воду на открытую рану.

Конечно, я по-прежнему любила Мишу. Но делиться с мужем своими эмоциями к сыну не хотела.

Мне было слишком больно.

А еще актриса из меня, похоже, вышла все-таки никудышная, потому что в итоге Виктор все же завел разговор, которого я боялась.

- Ян, у нас что-то случилось?

- О чем ты?

- Ты сама не своя. Я же вижу - что-то гнетет тебя. Ты вроде улыбаешься, но будто через силу. Я чем-то обидел тебя? Мы поругались? Что происходит? - требовательно спросил он.

Как же мне хотелось кричать, что да! Обидел! Не просто обидел, а предал. Растоптал. Унизил. Выжег мое сердце, оставив в груди черную дыру.

Но я не имела права - нельзя было провоцировать осложнения, как сказал врач. Я желала мужу скорейшего выздоровления - пусть бы вспомнил все, поправился, и мы бы разошлись с ним в разные стороны.

Парадокс, но чтобы иметь возможность не видеться больше с мужем, я должна была приезжать к нему, прилежно навещать, как верная жена.

- Яна! Скажи, как есть. У нас проблемы?

- У Миши, - не сразу ответила я, решив рассказать то, что вполне сойдет за уважительную причину.

- Что с ним?

- Он болен. И серьезно.

- Давно?

- Пару месяцев.

- Ты поэтому не привозила его, - понял муж. - Почему молчала?

- Врач сказал, тебе не нужны стрессы сейчас. Только покой.

- Какой, на хер, покой, если наш сын серьезно болен?! - рявкнул он. Отчего я поморщилась и отвернулась. Даже сейчас, лежа в больнице, Виктор умудрялся командовать. - Что говорят врачи? Какие прогнозы?

- Пока все относительно неплохо. Возможно, нужна будет пересадка костного мозга.

Молчание длилось слишком долго, и я обернулась к мужу. Тот, казалось, стал еще более бледным, а в глазах… Впервые я видела там что-то, напоминающее страх.

- Все настолько серьезно? - глухо спросил он. Мне оставалось лишь кивнуть. - Ты должна была сказать, Яна!

- И что бы ты сделал? Главное для тебя сейчас - поправиться. Так как ты в данный момент подходишь, как донор, лучше всех.

- Мы проверялись оба?

С трудом удалось удержать эмоции и не выдать себя.

- Да. Но, возможно, это и не понадобится.

Муж больше ничего не говорил, только задумчиво смотрел перед собой. А затем протянул ко мне руку, жестом подзывая к себе.

Внутри все взбунтовалось, но я в очередной раз наступила на горло собственным чувствам и на негнущихся ногах подошла к нему. Витя осторожно взял мою ладонь и легко сжал. А у меня внутри все восстало. Я не могла, не хотела его