Непорочная для бандита. Я тебя сломаю - Ада Ридель

– Иди, – кидает без каких-либо эмоций.

А я только с радостью выбегаю из комнаты. Быстро наливаю воду из-под крана, ставлю электрический чайник на подставку. Жду каких-то пять минут. Разбавляю кипяток с холодной водой и возвращаюсь обратно. Прихватываю с собой полотенца.

Но перед этим говорю себе больше никогда не помогать Артуру. Он неблагодарный. Бессердечный. Бездушный!

И опять в этом убеждаюсь, когда захожу в комнату. И опять в мою сторону летят тяжёлые для меня слова:

– Долго.

Именно сейчас хочу сказать, что пошёл бы он куда подальше. Но не могу. Не так меня воспитывали. Когда нуждающемуся необходима помощь, если я могу, всегда помогу.

Но здесь другая ситуация. Но всё же совесть потом будет сжирать каждый день. Всё больше и глубже.

Поэтому ставлю рядом с Артуром кастрюльку с водой. Опускаю полотенце и шиплю от боли, когда горячая вода травмирует кожу. Кажется, недостаточно развела водой.

Плевать. Ещё тратить времени я не намерена.

Слегка выжимаю полотенце, поворачиваюсь в сторону багровой спины с множеством рубцов и сглатываю.

Давай.

Ты же дотронешься тканью, а не ладонями.

Пытаюсь себя запрограммировать именно так. Я ведь сказала себе – никогда не прикоснусь к нему по собственной воле. Не потянусь к нему пальцами. Только если он сам не возьмёт меня в руки. Тогда я не вырвусь.

Но сейчас… Опять же, всё по - другому.

Поэтому мягко прижимаю горячее полотенце к ранкам.

Готовлюсь к матерным словам, проклятиям, но слышу только тихий рык. Сдерживается. Не кричит. От этого чуть расслабляюсь. Но не до конца. Я всё ещё рядом с ним.

– Прости, – зачем-то извиняюсь.

На самом деле, я чувствую вину.

Из-за меня у него такая спина.

– Забей.

Прикрываю глаза, веду полотенцем по красноватой коже. Стираю кровь. Промываю полотенце и снова вытираю оставшуюся.

Вижу плотно сжатые пальцы на напряжённых коленях. Терпит. Ни звука не издаёт.

Заканчиваю промывать раны.

Достаю бинты. Убираю влагу и поясняю свои действия. Опять же – зачем, не знаю.

– Я обработаю все ранки, – начинаю, убирая бинты в сторону. Достаю раствор, смачиваю в нём марлю и опять прохожусь по порезам. – Мелкие царапины оставлю так, а места от ножей закрою, чтобы они быстрее заживлялись.

– Ага.

И это всё, что он может сказать?

– Тебе бы к врачу… – произношу ещё тише. Я - не доктор. Вспоминаю уроки в школе, которые, наконец, мне пригодились.

– Без тебя разберусь, – эти слова сказаны не грубо, но и не с благодарностью. Обычно. Сухо. А мне отчего-то становится обидно. Он не считает мои слова как за что-то серьёзное.

– Хорошо, – киваю. Решаю перевести тему. – Надолго ли все уехали?

Это не из-за того, что меня не радует перспектива жить с этим человеком опять один на один. Нет, не из-за этого. Просто… Интересно, когда вернётся Соня. Мне без неё здесь одиноко.

– Боишься? – Артур усмехается. Поднимаю взгляд на зеркало, вижу искрящиеся глаза. Упивается тем, что я здесь?

– Нет, – отвечаю неуверенно. Не знаю. Я боюсь Артура, но одновременно понимаю – он хотя бы не изнасилует меня. Теперь. Пока врач не скажет результаты анализов. Хотя… Ему же плевать на ребёнка.

– А что тогда? Соскучилась по Арсу?

Сдвигаю вместе брови. Это он о том человеке, что зашёл в комнату, когда Артур наорал на меня и ушел?

– Нет, – качаю отрицательно головой. – Просто… Дом пустынный. И Сони нет.

– Стали подружками? – в этот раз в меня летит смачная и глухая насмешка.

– Ревнуешь? – захотелось сказать что-то едкое.

– Делать мне нечего? – и, правда, ему же плевать. – Все приедут завтра ближе к вечеру. Поэтому, неженка… Сегодня мы с тобой одни. Ночь. Утро.

И хоть заставляю себя не бояться его, от этих слов по всему телу проносится мимолётная дрожь.

Но я сразу понимаю подтекст.

А его следующая фраза подтверждает мои догадки:

– Не хочешь сделать своему будущему мужу приятно?

Эти неприятные слова бьют по слуху. Будущий муж. Сделать приятно.

Осознание, как резкий ветер, простреливает с ног до головы. Мощными импульсами тока.

– Мне нельзя, – отвечаю сдавленно, опуская взгляд вниз. Достаю пластырь и складываю бинты в квадратик. Перед этим обрабатываю ранки перекисью. Артур молча переносит всю боль. А я вижу эту пенку, и самой плохо.

Прикладываю бинт к одному из порезов и достаю пластырь.

И слышу опасные слова, что встряхивают все органы.

– У тебя ещё два отверстия, неженка, – и опять дьявольская усмешка. Не поднимаю взгляд на зеркало. Вижу всё и так.

– Нет, – срывается с губ неосознанно. Плевать. Прилетит так прилетит.

– Жа-аль, – тянет. А я округляю от удивления глаза. Он что, не предпримет ничего? Не возьмёт силой? Не принудит? Не начнёт шантажировать? Ничего? Только «нет»? – Заканчивай там.

Он уже раздражается. И я знаю, почему.

Но всё же торопливо обрабатываю всё остальное. Это занимает около двадцати минут.

Всё это время стараюсь не дотрагиваться до его кожи. Чувствую, как только сделаю это – свихнусь.

Находиться с ним тяжело. После того, как он испортил мою жизнь.

Закончив своё дело и почувствовав облегчение от того, что теперь этот человек не умрёт из-за меня, отстраняюсь. Складываю грязные бинты и хватаюсь за остывшую кастрюльку с багровой водой.

– Я пойду, – произношу, сама понимая, что это без надобности.

Мне срочно нужно искупаться.

Смыть с себя его запах.

Рядом с ним пропиталась им полностью. В носу застрял. Из-за чего воздух сейчас кажется ядовитым.

Выхожу из комнаты без его слов. Выливаю воду в раковину, выкидываю марлю. Зачем-то убираю всю разбившуюся посуду. Ящик поднять не в состоянии, оставляю его так. И возвращаюсь к себе в комнату.

Скидываю с себя все вещи, но перед этим закрываюсь изнутри. На всякий случай. Кто его знает, что Артур решит сделать. Посягнёт на мою… Попу. Раз я ему не даю. Но это ведь стресс. Не позволю ему ничего с собой сделать!

Поэтому и закрываюсь. Иду в ванную, включаю горячую воду. Встаю под обжигающие струи воды и тянусь к гелю для душа.

Отмыться.

Мне нужно отмыться.

Особенно руки, которыми я его трогала. Почти.