Ученье — свет, а неученье — тьма - Павел Вяч

сошел с ума.

Я же, машинально накладывая целительские конструкты, задумался.

То, что соприкасающиеся с моей аурой воины получают доступ к Сети, вопросов не вызывает. Но почему в таком случае я до сих пор стою на ногах, а не валюсь от усталости?

Ведь если в данный момент я являюсь удаленным источником Сети, то… на чем она работает?

По идее на моем источнике, но… я не чувствую усталости, как это было раньше, когда за каждое уведомление приходилось платить волной слабости. Да и мой резервуар не просел.

— Так, — внушительно произнес я и, дождавшись, пока все замолчат, обвел взглядом наполовину полный лазарет. — Слабость накатывала?

— Хах, — первым отреагировал, как ни странно, парень. — Ну ты, медицина, даешь! Нашел у кого про слабость спрашивать! Хотя… — он задумался, — когда эта фигня перед глазами появилась, что-то такое было.

— Было-было, — подтвердил Свелин. — Волной накатило. Я тогда внимания не обратил, а сейчас прям вспомнил.

— Да, слабость накатывала.

— А я думал, это из-за лечения…

— Слушайте, мужики, а ведь и вправду!

— Вот только бестолку это все, — тут же погрустнел парень, — ну есть у меня сейчас класс, а дальше-то что?

— Воздушный стрелок, говоришь? — задумчиво протянул Свелин. — Думаю, тебе к магику надо. Может он что подскажет.

— Точно, — кивнул я. — К фон Аэру. Он у нас как раз маг-воздушник. И как раз на нашем фланге дежурит. Найдешь его, скажи, что от меня.

— Спасибо, мужики, — степенно поблагодарил нас всех парень и, зачем-то попрыгав на месте, пошел к выходу. — Здоровья!

— И тебе, Димеон, — откликнулся лежащий на столе боец. — К нам-то вернешься?

— Видно будет, Билим, — парень пожал плечами. — Может при маге остаться получится. А вот как выучу парочку заклинаний, там посмотрим. Где пользы больше будет, туда и пойду.

И на удивление взрослый для своих лет пацан исчез за дверью.

Я же, как бы мне ни хотелось расспросить Диму-Димеона, откуда он, и поэкспериментировать с принятием классов, активировал конструкт исцеления номер три.

Судя по Биению жизни, в лазарет несли очередную партию раненых, а я до сих пор не разобрался со ждущими своей очереди бойцами.

Так я и работал до последнего воина, вырезая, ломая, сращивая, исцеляя…

Работал, не обращая внимания на усталость.

И единственное, что меня тревожило — была наступившая ночь.

Ведь с одной стороны, ночные схватки обязательно будут, а значит будут и раненые, но с другой — Сеть недвусмысленно дала мне понять, что подпитку энергией прекращать нельзя.

Была, конечно, надежда, что ночью раненых будет меньше — все-таки вести бой в темноте неудобно в первую очередь для наступающих псов. И чтобы подготовиться, я отправил Свелина за новой партией тюбиков.

Как бы расчетливо это ни звучало, но восстановление Сети важнее, чем несколько десятков жизней.

И когда я уже собирался завалиться спать на ближайшую койку, два хмурых лучника притащили на плаще последнего на сегодня бойца.

Они ещё только заносили его в лазарет, а я уже понимал, что у меня в душе окажется ещё одна дырка, а личное кладбище пополнится еще одним пациентом.

Уж слишком короткий был плащ, используемый в качестве носилок, а это значило одно из двух — или воин остался без ног, или мне несут очередного ребенка.

А появившаяся около операционного стола Фрейя ясно давала понять, что меня снова ждёт непростой выбор.

— На стол его, — устало бросил я, стараясь не смотреть на Фрейю.

Когда же хмурые лучники развернули плащ, я не удержался от горькой усмешки.

На операционном столе лежал Жорка.

Глава 18

— Ну и что мне с тобой делать… — пробормотал я, смотря на побелевшего от потери крови пацана.

— Так чего с ним? — прогудел один из лучников. — У него же рана вроде не смертельная.

— Пилумом прилетело, — подтвердил второй. — Жалко пацана, он знаешь, как отчаянно дерется?

— Пальцы себе в кровь изрезал, и все равно арбалет свой заряжает…

— Мы уж ему самый легкий выдали, но там все равно напряжение тетивы не хилое…

— У нас парни на него смотрят, как он, не щадя себя, заряжает и бьет, заряжает и бьет, так и сами как проклятые стреляют.

— На подступах к району уже целая гора трупов.

— В общем, док, без Жорки нам никак.

— Помогай, у нас весь взвод на него равняется.

— Он даже когда пилум поймал плечом, а в лазарет идти не хотел. Пока того офицера псов не выцелил ни в какую не давался.

— Это у которого на шее ожерелье из человеческих ушей было?

— Ну, он за этими ухорезами, как я понял, настоящую охоту устроил.

— Выходит отомстил за свою семью.

— Выходит, что так.

Чем дольше я слушал лучников, тем яснее становилась ситуация.

Семья Жорки попалась какому-то отряду песьеголовых, которые мало того, что их убили, так еще и ожерелье из ушей сделали. Пацан умудрился заколоть ножом одного из псов, ну а дальше все пошло как по нотам.

Псы почти забили пацана на смерть, но вмешались наши арбалетчики, а потом едва живого Жорку доставили мне на операционный стол.

Я же, проигнорировав недвусмысленный намек Фрейи все-таки вытащил его из объятий смерти и в нагрузку получил задание, от которого нельзя отказаться.

Поставил пацана на ноги, и он, движимый жаждой мести, отправился на ставшую личной войну.

И если я правильно понял, он все это время сжигал себя, стараясь выследить и перебить всех ухорезов, причастных к гибели его семьи.

И сейчас, несмотря на легкую, в общем-то рану, Жорка гас прямо на глазах.

Я мог вылечить его рану, мог привести в чувство, но судя по ауре пацана, он отчаянно хотел уйти.

И даже если я смогу его вытащить во второй раз, он шагнет под удар меча или бросится на щиты легионеров.

— Жорка умер еще днём, — хмуро произнес я, кладя ладонь на лоб пацаненку. — Его поддерживало только пламя мести. И оно же сожрало его изнутри. Рана здесь ни при чем.

— Ну как же так, док, — растеряно произнес левый лучник. — Он же пацан ещё совсем. Ему же жить и жить ещё!

— Неужели ничего нельзя сделать?