Флот обреченных - Аллан Коул

Ван Дурман мрачно изучал висящий у него над столом экран готовности кораблей. Стэн тоже взглянул на экран – и содрогнулся. Ситуация была даже хуже, чем он предполагал. 23-й Флот практически перестал существовать.

На заре он состоял из одного тяжелого крейсера, двух легких крейсеров, тринадцати эсминцев, пятидесяти разнообразных и большей частью устаревших патрульных лодок и тральщиков, отряда такшипов под командованием Стэна, одного госпитального корабля и обычной кучи транспортов и кораблей технического обслуживания. Если верить висящему перед адмиралом экрану, то один легкий крейсер таанцы уничтожили, а другой тяжело повредили. Из строя выбыло шесть эсминцев и добрая половина легких боевых судов и кораблей поддержки.

Как ни парадоксально, "Свампскот" не пострадал. Причина крылась в успешной атаке Стикки на "Форез". Леди Этего хотела самолично прикончить флагманский корабль 23-го Флота.

Полученный Стэном приказ был прост – держать такшипы в космосе. Ему давали полную свободу действий. И он мог рассчитывать на любую возможную помощь со стороны штаба.

"Просто расчудесно,– думал Стэн. – Куча мертвецов и один сумасшедший"...

В коридоре ему в объятия бросилась Бриджит. Ее мать погибла. Все погибло. Все.

Наверно, Стэну следовало остаться с ней той ночью. Но холодность всегда служила Стэну защитой – холодность, родившаяся после смерти его собственных родителей на Вулкане. Холодность, помогавшая ему выдержать гибель друзей. Он не остался. Только крепко обнял плачущую девушку и помчался в Центр связи. Он хотел, чтобы оттуда его забрал "Гэмбл".

Дожидаясь, пока такшип опустится перед отелем, Стэн не уставал поражаться выдержке адмирала. Тут крылась какая-то загадка, а значит, следовало держать ухо востро.

Но вот корабль сел, люк открылся, и Стэн напрочь забыл и о Ван Дурмане, и о Бриджит, и о том, что весь его отряд, скорее всего, погибнет в системе Калтора.

Все его мысли были заняты только одним: "действовать по усмотрению..."

Вечный Император заметил впереди что-то интересное и пошел туда в своей неуклюжем антирадиационном костюме. Под ногами его простирались руины, бывшие некогда одним из розовых садов. За Императором, с виллиганами на изготовку, шли два также облаченных в защитные костюмы гуркских стража. Над их головами, ощетинившись стволами орудий, парил боевой гравикар.

Лимбу удалось вовремя впихнуть Императора в контролируемую маклинами спусковую трубу. Она вела в безопасный бункер в двух тысячах метрах под замком. Кинув властителя вниз, телохранитель нырнул следом. Они падали вместе, и за ними захлопывались воздушные шлюзы радиационной защиты.

Наверху мало кто уцелел. Несколько гуркских бойцов, один взвод недавно сформированной преторианской стражи да дюжина слуг. Ядерные взрывы сровняли замок с землей.

Однако защита до некоторой степени все-таки сработала. Стены многокилометрового двора потрескались, но устояли, уцелели расположенные в них службы. Не пострадало и здание Парламента, стоявшее примерно километрах в десяти от эпицентра. Как ни смешно, уцелело оно только потому, что Императору было противно каждый день видеть его из окна, и он воздвиг между дворцом и Парламентом километровой высоты гору, отразившую основную энергию взрыва.

Гражданское население Прайм-Уорлда практически не пострадало. Все разрушения ограничились пятидесятипятикилометровой территорий императорского дворца.

Наклонившись, Император поднял с земли маленький серый предмет. Осмотрев находку со всех сторон, он показал ее гуркам – каким-то чудом одна роза, сгорев в ядерном огне, не рассыпалась в прах, а осталась целой.

Гурки бесстрастно рассматривали розу, и тут сверху послышался гул работающего генератора Мак-Лина. Подняв виллиганы, охранники дружно повернулись на шум.

– Не стрелять, – приказал Император, и стража опустила оружие.

К Императору спускалась небольшая капелька. За ее прозрачным колпаком виднелось черно-золотое тело манаби. То мог быть только сэр Эку.

Капля дипломатично зависла в трех метрах от властителя.

– Вы живы, – спокойно отметил Эку.

– Я жив, – согласился Император.

– Примите мои соболезнования, замок был прекрасен.

– Дворец восстановить не трудно.

Капля слегка покачивалась на ветру.

– Вы говорите от имени таанцев? – спросил Император.

– Они меня просили, я отказался. Они хотели, чтобы я передал вам ультиматум. При этом они даже не давали мне времени добраться до Прайма.

– Очень на них похоже.

– Теперь я говорю от имени манаби. И от себя лично.

"Весьма любопытно, – подумал Император. – Манаби практически никогда не выступали единым фронтом".

– Разрешите сперва задать вам один вопрос?

– Пожалуйста. Но я могу не ответить.

– Разумеется.

Эку развернул каплю так, что теперь она, казалось, смотрела на гуркских телохранителей.

– Их можете не стесняться, – заверил Император. – Они умеют молчать, не хуже вас.

Это была чистая правда. Ни гурки, ни манаби не раскрывали чужих тайн. И ни пытки, ни наркотики, ни психологические приемы не могли заставить их говорить.

– Я только что прибыл на Прайм. Как вы оцениваете ситуацию?

– Как весьма плачевную, – честно сказал Император. – Я потерял минимум дюжину флотов. По меньшей мере сорок систем либо уже захвачены таанцами, либо будут захвачены в ближайшее время.

Эку задумался.

– А ваши союзники?

– Они все еще не решили, как им поступить, – сухо ответил Император. – Я полагаю, что лишь половина из них объявит таанцам войну. Остальные поддержат победителя.

– И как, по вашему мнению, закончится эта война?

Император долго разглядывал сгоревшую розу.

– На этот вопрос я отвечать не стану.

– Понимаю... А теперь я хотел бы говорить от имени моих предков, моих сородичей, и всех поколений, которым еще только предстоит вылупиться. Мы не воинственная раса. Однако в этой войне мы хотели бы принять сторону Империи. Мы будем и дальше поддерживать видимость нейтралитета, но вы можете свободно располагать всей информацией, которую нам удалось собрать и которую мы еще соберем в будущем.

Император едва не улыбнулся. Заявление сэра Эку было единственной хорошей вестью в кошмаре ежедневных сводок.

– Почему? Похоже, таанцы побеждают.

– Это невозможно, – ответил Эку. – Мы могли бы поговорить наедине?

– Я уже...

– Я повторяю мою просьбу.