По воле судьбы - Стефани Блейк

– Ночью, накануне его отъезда, они пришли на берег океана.

Руки протягиваются вперед, тыльные стороны ладоней соприкасаются…

– Они сбрасывают одежды.

Барабаны теперь рокотали в быстром и чувственном ритме. Танцовщицы начали неистово вращать бедрами, раскачиваясь в танце страсти. Их ягодицы, бедра, ноги буквально ходили ходуном.

– Да, здесь не захочешь, а распалишься, – шепнул Люк Киано.

Тот только молча улыбнулся в ответ.

Теперь танцовщицы подражали движениям гребцов…

– Утром он отплывает на своем каноэ.

Перед глазами зрителей разворачивалась обычная для большинства народов незамысловатая история, посвященная вечной теме, с известными началом, концом и моралью.

Кончики пальцев обеих рук соприкасаются, и вдруг руки безвольно падают вниз, и девушки, присев на корточки, касаются ладонями земли…

– Наш герой гибнет от рук врагов на далеком острове.

Руки прижимаются к левой груди, глаза медленно закрываются, головы так низко опускаются, что подбородки касаются груди… Девушки одновременно падают на землю и замирают…

– А безутешная девушка умирает от горя.

На танцовщиц и музыкантов обрушился настоящий шквал аплодисментов. Девушки по очереди подходили к королю, склонялись в низком поклоне и скромно отходили. Третья девушка от избытка чувств поцеловала королю руку.

Гости начали неторопливо расходиться. К Люку подошел министр иностранных дел и отвел в сторону.

– Мистер Каллаган, кое о чем вам следует знать. Я попытался вам об этом рассказать чуть раньше, но началась хула, и мне не удалось договорить.

– Да, мистер Уайли, что вы хотели мне рассказать?

– Ту женщину, которую вы так стремитесь отыскать, зовут, если не ошибаюсь, Андрия?

– Да, это ее имя. А в чем дело?

Уайли смущенно повел плечами и отвел глаза в сторону.

– А ее китайское имя Сун Инван?

– Да, – еще больше удивился Люк. – Но каким образом вы это узнали?

Уайли тяжело вздохнул и, явно пересиливая себя, заговорил снова:

– Мистер Каллаган… даже и не знаю, как вам об этом сказать. Понимаете, дело в том… третья жена вашего отца… она… то есть она и есть ваша Андрия.

Люк почувствовал удар в голову, словно в нее угодила пуля и разнесла на мелкие кусочки. От боли он буквально ослеп, перед глазами заколыхалась кроваво-красная пелена. Вне себя от ярости, юноша грубо схватил министра за лацканы пиджака.

– Что вы такое несете? Мой отец – и Андрия?.. Да это полнейшая чушь! Бред какой-то! И как это они умудрились встретиться?

– Мистер Каллаган, прошу вас, возьмите себя в руки. Вы же сами мне говорили, что девушка была похищена и продана на невольничьем рынке в Макао. И что потом ее скорее всего увезли в один из борделей Сан-Франциско. Разве непонятно? Ваш отец купил ее у Генриетты Д’Арси, самой знаменитой владелицы публичных домов на побережье.

– Мой отец купил Андрию? – с непередаваемым ужасом переспросил Люк.

– Боюсь, что это правда, мистер Каллаган. Вам нехорошо?

У Люка не было сил ответить. Возникло жуткое ощущение, что вся кровь вытекла из его тела. Совсем. Не осталось ни капли. Его нос, щеки, губы, даже кончики пальцев стали мягкими и податливыми, как воск. Он попытался заговорить, но язык не повиновался ему, превратившись в обычный кусок мяса, наподобие коровьих и свиных языков, которые маринуют и продают на рынках Сан-Франциско.

Саван непроглядной тьмы накрыл Люка, и юноша тяжело осел на землю.

Позднее, в одной из спален королевской резиденции, королевский лекарь с мрачным видом вынес свой приговор:

– Ничем не могу обрадовать, ваше величество, хотя всем сердцем и желаю этого. У этого человека дифтерия. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, начали собирать свою жатву. Никто не должен подходить к нему. И буду честен: надежды на выздоровление практически нет.

Джон Йе, сотрясаясь от безутешных рыданий, припал к груди друга.

Доктор Лестер, министр иностранных дел Уайли и король Камехамеха, печально опустив головы, вышли из спальни.

Во время утомительно долгого и однообразного плавания из Калифорнии на Гавайи Андрия начала вести дневник. Она обладала прекрасной памятью и могла легко восстанавливать все события, произошедшие в ее жизни, начиная с самого раннего детства и кончая нынешним положением подопечной Калеба Каллагана.

Дневник обрел форму писем ее возлюбленному Люку. Для Андрии не было радостнее часов, чем те, когда она могла, склонившись над чистой страницей, обмакнуть перо в чернильницу и начать писать. Склонившись над тетрадью, Андрия верила, что Люк живет на небесах, куда она, вне всякого сомнения, попадет, и они снова обретут друг друга, уже навсегда. Глубоко в душе Андрия хранила свойственное всем людям Востока мистическое чувство. Она была убеждена, что, когда слова ее переходят на бумагу, они устремляются дальше, туда, в мир иной, к Люку, и он их слышит.

К тому времени, когда они добрались до места назначения, дневник Андрии пополнился еще одной записью:

«Мой дорогой Люк!

Сегодня утром мы наконец увидели Гавайи. Это было так красиво, что у меня на глазах даже слезы выступили. Мауна-Кеа, как могучий Атлант, высится посреди моря и держит небесный свод на своей спине. Как рассказал нам капитан Хайнс, у основания эта гора шириной в тридцать миль, а высота ее – ты не поверишь! – почти четырнадцать тысяч футов! Ранним утром первые солнечные лучи заиграли на ее белоснежной вершине, как в чудесной сказке. Солнце принесло тепло, и гряда золотистых облаков, лежавших на каменной груди утеса, потихоньку исчезла под его горячими лучами. Когда наш корабль подошел к острову еще ближе, мы увидели, что все горы изрезаны ущельями, по которым стремительно несутся горные реки. Чуть выше сочная, зеленая трава и тропический кустарник поднимаются по склонам до густых вечнозеленых лесов. А острые вершины Мауна-Кеа покрыты голубым льдом и ослепительно белым снегом. Какой поразительный контраст между бесконечной зимой и бесконечным летом! Капитан говорит, что на Гавайских островах можно не говорить о временах года. Температура весь год держится на отметке семьдесят пять градусов по Фаренгейту…

Когда я в первый раз увидела широкую полосу песка, тянущуюся вдоль океана насколько хватает глаз, то приняла ослепительно белый песок за снег…

Местные жители рассказывают легенду про Кеуоа, великого вождя из Хило, который заночевал со своими воинами на вершине вулкана Килауэа, направляясь на битву с вражеским племенем. В тот вечер они отдыхали и от нечего делать начали бросать в огненную бездну камни. Это так рассердило богиню Пеле, что она метнула камни и пламя высоко вверх и заполнила небо громом и молниями. Кеуоа в страхе бежал и сумел спастись, но треть его армии погибла в реках раскаленной лавы. Мы постараемся не беспокоить эту чувствительную леди по пустякам, тем более что одна из плантаций твоего отца лежит как раз на пути огненных рек, которые текут во время извержений…