Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

Основные силы 1-й танковой армии во взаимодействии с 1-й ударной должны были продвигаться через Лугу к берегам Балтийского моря. Идея предстоящей операции захватила всех штабных работников. Они часами просиживали над картами, планами, схемами. Шалин и Никитин сделали необходимые расчеты, подготовили приказы. Большую помощь оказывал им заместитель командующего армией Е. В. Баранович. Ефим Викентьевич — опытный военачальник, участник трех войн, начинал с Русско-японской. Его советы и рекомендации при разработке планов наступления были конкретны, определенны, принимались всеми без возражений.

17 февраля 1943 года 1-я танковая армия вышла в исходный район. Уже два дня советские войска вели бои на Демянском выступе. После прорыва линии обороны противника 1-й ударной армией на рубеже Ритино — Корчиково — Холмы должна была вводиться в бой 1-я танковая. Развивая успех, одной группой войск предстояло захватить Струги Красные и Лугу, другой группой — Псков, а правофланговыми частями действовать совместно с 59-й армией по овладению Новгородом[148].

С тревогой ждал Катуков приказа о наступлении. Неожиданно после вьюг и морозов подули теплые ветры, по-весеннему засветило солнце, началось раннее таяние снегов. По полям и лугам потекли ручьи, еще день-другой — ни пройти, ни проехать. Надежд на похолодание никаких: метеослужба выдавала сводки с плюсовой температурой. Танки, пущенные для пробы, увязли в грязи едва ли не по самую башню. Стало ясно, что если наступление начнется, армия погубит всю свою технику.

Поняло это и командование Северо-Западного фронта и отдало директиву об отмене операции. Но сам факт сосредоточения танковых войск на Демянском выступе не остался не замеченным противником. Опасаясь окружения 16-й армии, германское командование отвело ее за реку Ловать. Демянский плацдарм, с которого немцы планировали начать наступление, был оставлен без боя.

23 февраля 1943 года пришел приказ Ставки: 1-ю танковую армию (без воздушно-десантных и лыжных частей) погрузить в эшелоны и направить на юг. Куда конкретно, никто не знал. Начальник штаба Шалин лишь высказал предположение, что Ставка, возможно, будет использовать армию под Белгородом или Харьковом: дела там складываются неважно, немцы снова захватили эти областные центры.

Во время короткой остановки в Москве Катуков и Попель побывали в Главном управлении бронетанковых и механизированных войск, но и Федоренко не внес ясности, куда направляются эшелоны, сославшись на то, что маршруты определяет Генштаб.

По Московской окружной дороге эшелоны повернули к Курску…

На станции Касторная эшелоны попали под бомбежку. Налет вражеской авиации доставил немало хлопот и неприятностей: на путях горели паровозы и вагоны, были разрушены станционные здания, нарушена связь, имелись человеческие жертвы. Только утром служба движения дала зеленый свет, и воинские эшелоны продолжили свой путь.

От Касторной до Курска — рукой подать, но эшелоны шли очень медленно. Перед Щиграми немецкая авиация разбомбила мост, пока его восстанавливали, изрядно пришлось постоять, хотя в работе принимали участие и технические службы танковой армии.

Вот и Курск. Город изранен войной и разрушен. На вокзале Катуков нашел представителей вспомогательного пункта управления Ставки Верховного Главнокомандования. Они привели его к генералу А. И. Антонову. Алексей Иннокентьевич обрадовался прибытию танковой армии, после короткого доклада командарма определил места расквартирования частей.

Войска армии шли к новому месту дислокации по непросохшим дорогам, но скорость движения была значительно выше, чем с Тагощи под Демянск в печальной памяти «ледового похода». К 25 марта они расположились вокруг небольшого городка Обояни. Штаб армии разместился в селе Успенов.

В ходе зимней кампании 1943 года советские войска глубоко вклинились во вражескую оборону, образовалась так называемая Курская дуга длиной 550 километров по фронту. Используя выгодное положение своих войск, немцы планировали сходящимися ударами по основанию выступа окружить и уничтожить войска Центрального и Воронежского фронтов, затем нанести удар по войскам Юго-Западного фронта. Эта операция получила кодовое название «Цитадель».

1-я танковая армия была вначале в резерве Ставки Верховного Главнокомандования, а в апреле 1943 года вошла в состав Воронежского фронта, которым командовал Н. Ф. Ватутин. До войны Николай Федорович закончил академию Генштаба, выдвинулся как крупный штабной работник, еще совсем недавно он был начальником оперативного управления и заместителем начальника Генштаба. На должность командующего фронтом его назначили в марте 1943 года.

На Курском выступе 1-я танковая армия была более однородной, чем на Северо-Западном фронте, она избавилась от «довесков» — воздушно-десантных войск и лыжных батальонов. В ее составе были в основном танковые и механизированные войска. Кроме танкового и механизированного корпусов в армейском подчинении находились четыре танковых полка, которые, как отмечал Катуков, никак не вписывалась в новую организационную структуру. Родилась мысль создать еще один полнокровный танковый корпус на основе 100-й отдельной танковой бригады и четырех танковых полков.

Задумка показалась интересной, и Катуков решил реализовать ее, обратившись в Военный совет Воронежского фронта. Там как раз находился представитель Ставки Г. К. Жуков. Георгий Константинович не возражал, но предложил согласовать этот вопрос с Верховным.

Связавшись со Сталиным, Михаил Ефимович доложил о своем предложении. С предложением согласился и Верховный Главнокомандующий. Вот как об этом разговоре писал Катуков:

«Сталин спросил, какие еще силы мы думаем выделить на формирование нового корпуса. Я доложил, что мы решили взять временно из наших уже сложившихся и воевавших корпусов по одной мотострелковой роте и передать вместо обычных мотострелковых батальонов каждой бригаде для нового корпуса. Из армейских резервов сумеем выделить немного средств связи, а вот мотострелковую бригаду, мотострелковые батальоны, артиллерию, минометы, транспорт и средства связи просим дать Ставку. Сталин внимательно выслушал меня и одобрил наше предложение. А на прощание сказал:

— Действуйте. Желаю удачи!»[149]

Новый корпус был создан, ему присвоен номер 31-й. В его состав вошли три бригады — 100-я, 237-я и 242-я. Командиром корпуса стал полковник Д. Х. Черниенко, ранее командовавший 49-й танковой бригадой. Вскоре ему было присвоено звание генерал-майора. Во главе 49-й танковой бригады Катуков поставил хорошо известного в армии А. Ф. Бурду, которого тоже повысили в звании.

Таким образом, 1-я танковая армия вступала в сражение под Курском в составе трех корпусов, хотя 31-й танковый не успел получить из Ставки средства связи, средства усиления и транспорт.

С 19 апреля Катуков постоянно находился в разъездах — проходила проверка боеготовности частей и соединений. Командарм вмешивался буквально во все, вплоть даже до того, что проверял бортовые пайки танковых экипажей. Вот как вспоминает об этом участник Курской битвы лейтенант Г. С. Калиничук: «Это было весной 1943 года. Бригада (1-я гвардейская танковая) стояла на отдыхе в каком-то лесу. Вдруг по расположению (от экипажа к экипажу) пронесся слух: Катуков в бригаде, проверяет чистоту машин, оружие и прочее. Через некоторое время подходит он со „свитой“ к моей машине (танку Т-34). Мы стоим, вытянувшись в струнку. Спрашивает меня: что, мол, НЗ (неприкосновенный запас) не съели? Покажите! Я юркнул через люк водителя в машину, вытаскиваю вещмешок с НЗ. Показываю сухари, брикеты каши. Помню, каша была гречневая и пшенная.