Охотник за смертью. Война - Саймон Грин

Он так и не собрался сказать ей, что он ее любит, и теперь уже никогда не скажет. Глядя на стоящих перед ним людей, он взвешивал на руке свой меч. С клинка густо стекала кровь. Он не собирался ждать, пока перезарядится пушка. Последний взмах меча, последний вызов, и он выйдет из боя так, как должен Дезсталкер. Еще только пару секунд перевести дыхание и еще раз припомнить, какие странные повороты давала его жизнь. Так хорошо чувствовать себя живым. Но Хэйзел погибла, и дело его погибло, и оставалось только умереть как подобает, прихватив с собой столько гадов, сколько сможет. Он медленно улыбнулся своим врагам – злобной, несмеющейся улыбкой черепа, и меч показался ему легче пушинки.

И тут он услышал какое-то движение у себя за спиной. Он резко повернулся, поднимая меч, разозленный тем, что они даже не оказали ему чести убить его лицом к лицу, и у него отвисла челюсть. Из дыры в стене, болезненно морщась, вылезала Хэйзел д'Арк. Лицо ее было мертвенно бледным и она была забрызгана собственной кровью, но меч был у нее в руке по-прежнему, и задора оставалось в ней достаточно, чтобы улыбнуться Оуэну насмешливо.

– Что случилось, Дезсталкер? Ты же должен был бы понять – меня так просто не убить.

Она села, прислонясь лицом к стене и дрожа крупной дрожью. Оуэн присел рядом и взял ее за руку. Рука была холодна смертным холодом. Кровь текла изо рта и носа Хэйзел и капала с подбородка. Оуэн ощущал ее присутствие у себя в разуме, но оно было тусклым и исчезающим, как гаснущая свеча в темнеющей комнате. Хэйзел откинула голову к стене и полузакрыла глаза, как бегун после долгой гонки.

– Держи меня за руку, Оуэн. Я боюсь темноты.

– Я держу.

– Держи так, чтобы я ее видела. А то я не чувствую. Оуэн поднял соединенные руки к ее лицу, и она криво улыбнулась.

– Никогда не говори «смерть», Оуэн. Всегда есть выход, если его как следует поискать.

Оуэн улыбнулся ей, сжимая губы, чтобы она не видела, как они дрожат.

– Готов выслушать любое предложение. Каст повернулся к майору Шеврону:

– Дезинтеграторная пушка перезаряжена, сэр!

– Так какого черта вы ждете, идиоты? Убейте их! Обоих! Морган нажал на спуск, и ревущий пучок энергии вырвался на площадь. Рука Хэйзел до боли вцепилась в руку Оуэна, и в ту долю секунды, когда луч ударил в них, их разумы рывком соединились в нечто куда большее, чем простая сумма частей. В этот отчаянный момент необходимость заставила их проникнуть в такие глубины своего разума, куда им еще не приходилось заглядывать – глубже сознания, глубже спинного мозга, в самое подсознание. Время замедлилось и остановилось. Из них воздвиглась энергия, и ее источник был и внутри, и вне их, питаемый любовью и гневом и отказом принять поражение, когда они еще нужны. Энергия полыхала вокруг и с ревом выходила из них, быстрая, смертоносная, неостановимая.

Она приняла удар энергии пучка дезинтегратора, поглотила ее и росла дальше. Она достигла пушки и разорвала ее в клочья. Взвизгнули разрываемые в куски Каст и Морган и исчезли в облаке расплескавшейся крови и раздробленных костей. Следующим погиб майор Шеврон, и его мечты о завоеваниях и победах разлетелись вместе с его телом. А энергия ревела, раздирая плотные ряды десантников. Они погибали все – сотни человек, беспомощно поднявших мечи и лучеметы против силы, которую нельзя было ни остановить, ни отклонить. Их тела взрывались, разбрасывая в воздух кровь и кости. А когда все кончилось, на асфальт легла страшная, смертельная тишина.

Тоби Шрек и Флинн переглянулись. Вокруг были кровь, смерть и бойня, но их не тронуло. Даже камера Флинна была на месте, летая над асфальтом, уставившись на Хэйзел и Оуэна, все еще сидящих рядом, прислонившись спинами к стене. Флинн медленно потряс головой.

– Как это вышло, что мы до сих пор живы?

– Убей меня, если я знаю, – ответил Тоби. – Либо они не считают нас врагами, либо мы слишком мелкая сошка, Чтобы с нами возиться.

Оуэн с Хэйзел сидели рядом, медленно оглядываясь вокруг и постепенно переводя дыхание, понимая, что опасность миновала. Прошедшая через них сила исчезла, не оставив следов, если не считать полного изнеможения. Они отдали все, что могли отдать, и ничего у них в уме, как и в теле, не сталось, кроме страшной усталости. Взгляд Оуэна упал на Тоби и Флинна, стоящих среди кровавых лоскутьев и мертвых тел. Он с трудом поднялся на ноги и поманил их к себе. У Флинна был такой вид, будто он очень хотел бы отказаться, но Тоби взял его за рукав и тащил его за собой, пока они не остановились перед Дезсталкером. Вблизи он еще меньше походил на легенду и больше на человека. На самом деле он был больше всего похож на человека, которому приходится нести слишком тяжкое бремя, но он его не бросает, потому что больше его нести некому. Дезсталкер показал на парящую камеру:

– Подтащи-ка сюда эту штуку. Я хочу кое-что сказать. Флинн по встроенной связи подозвал камеру, и она повисла перед лицом Оуэна. Тот кивнул Тоби и Флинну и обратился к камере:

– Привет, Лайонстон, если ты смотришь. Это говорит истинный лорд Дезсталкер, и он обращается к тебе из мятежного города Мистпорта. Я тут подумал, что надо тебе сказать: твое вторжение – авантюра. Твоя армия профессиональных убийц против свободных людей не годится. А когда мы закончим прибирать здесь тот свинюшник, который ты сотворила, мы придем тебя навестить. Запомни мое лицо, Лайонстон. Ты останешься жить, чтобы увидеть, как разбегутся твои войска и падет Империя, а тогда я приду ко двору, сорву с тебя корону и пинком вышибу твою мерзкую задницу с Железного Престола. Тебя вообще не должно было быть. Ты – неудачный эксперимент природы, ошибка истории, которую я исправлю в первый возможный момент. До встречи, императрица.

Оуэн перевел взгляд на Флинна.

– Это все, ребята. Вы свободны.

– Я так понимаю, что шансов на эксклюзивное интервью нет? – заикнулся было Тоби. Оуэн посмотрел на него, и Тоби отступил на шаг. – Нет-нет, я не настаиваю. Пошли, Флинн, пора. Не будем злоупотреблять гостеприимством.

И они оба повернулись и побежали, а камера болталась в воздухе позади. Оуэн устало улыбнулся. Зрители никак не могли знать, что его речь была пустой бравадой, на которую ушли все оставшиеся силы. Он неуверенно повернулся и сел рядом с Хэйзел. Глаза ее были закрыты, и дыхание очень неглубоким, но когда он сел рядом, она приоткрыла глаза.

– Ага. Отлично выступил, жеребец. Я всегда знала, что твоя страсть толкать речи когда-нибудь пригодится.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Оуэн, и он действительно спрашивал.

– Усталой. И умиротворенной. Откуда мы черпали эту хреновину? Это Лабиринт дал нам такую силу? – Вряд ли. Скорее это что-то всегда в нас было, а Лабиринт открыл нам к нему доступ. Может, когда-нибудь все человечество этому научится.

– Может быть, но я вряд ли это увижу. Этот взрыв энергии меня вымотал до конца. Ничего не осталось. – Меня тоже, – сказал Оуэн. – Кажется, наше время истекает. Что ж, есть и похуже способы умирать. Нам хотя бы представилась возможность бросить угрозу в лицо Железной Суке. Хэйзел, есть... что-то, что я хочу тебе сказать. – У меня тоже. Я избавилась от тяги к Крови, я это чувствую. Этот взрыв энергии выжег ее начисто. Я наконец очистилась.