Гипнотизер - Барбара Эвинг

Тетя Хестер предупреждала ее. «Это была моя вина, — подумала Корделия. — Я хотела невозможного. Эллис не мог на мне жениться. Чарльз Джеймс Фокс женился на миссис Армитаж, которая была намного хуже актрисы, но в мире такое случается нечасто».

Почту разбирала Рилли, поэтому именно ей попало в руки письмо, которое на следующее утро принес почтальон с Литтл-Рассел-стрит, — оно валялось там в грязи на железных ступеньках.

«Если это ты, мама, то твои дети, у которых был домик в ветвях дерева, ждут от тебя вестей по адресу площадь Гросвенор, дом номер семь. Я буду находиться там большую часть декабря. Гвенлиам».

Письмо было отослано из Уэльса много недель назад. Уже было начало декабря. Рилли не стала долго раздумывать над тем, отдавать письмо Корделии или нет, поскольку в любом случае они не разговаривали. Она просто отправила срочное послание по указанному адресу, на площадь Гросвенор, дом номер семь, указав в нем точное расположение Бедфорд-плейс и пригласив Гвенлиам посетить их вечером.

Корделия услышала, как Рилли тихо напевает себе под нос, переодеваясь к приему посетителей. Ей хотелось обнять ее — она очень ценила доброту и мудрость Рилли. Однако они все еще не разговаривали, и Рилли следила сегодня за бутылкой портвейна с особым пристрастием. Корделия решила: «Сегодня вечером я обязательно извинюсь перед ней за свое отвратительное поведение и скажу, что не заслуживаю такого чудесного друга, как она». Она вспомнила, как храбро повела себя Рилли в ситуации со злосчастным мистером Вильямсом. Она ведь хотела только любви. Корделия начистила до блеска одно из зеркал (хотя Нелли уже давно сделала эту работу), думая о том, как она любит свою Рилли.

Она услышала голос. Конечно, было невероятным через столько лет узнать его. Голос звучал отрывисто, гласные произносились немного протяжно, как принято у знатных леди, но Корделия все равно узнала этот голос. Не в силах сдержать себя, она невольно вскрикнула, словно боялась задохнуться. Комната поплыла у нее перед глазами, а бусинки пота выступили на лбу, на верхней губе и даже на ногах.

«Рилли знает?» Но Рилли была в соседней комнате. Она говорила обычным голосом. «Рилли думала, что это еще одна посетительница? А может, это действительно только посетительница? Что, если я ошибаюсь?» Рилли могла появиться в большой темной комнате и привести обладательницу этого голоса в любой момент.

Корделия запаниковала, и на мгновение ее охватило безумное желание куда-нибудь спрятаться. Она слышала, как они ходят в соседней комнате. Словно во сне, Корделия заставила себя занять свое обычное место на стуле, предварительно быстро задув две ближайшие свечи, так что наступила почти полная темнота. Она повязала шарфом голову, на манер цыганки. Ее сердце выбивало барабанную дробь.

Дверь отворилась, и в комнате появилась молодая девушка. Рилли указала ей место на софе, как делала всегда, а затем дверь закрылась. Корделия увидела, что девушка очень бледна. Ее глаза постепенно привыкали к сумраку. Корделия поняла, что ее заметили.

Пришел ее черед говорить.

— Чем я могу помочь вам? — спросила она, но ее голос прозвучал не громче шепота.

Девушка ответила не сразу. Ее длинные светлые волосы были завязаны сзади. Она казалась старше, лицо было мертвенно-бледным, но это было то же самое лицо, любимое и родное. Вдруг Корделия ощутила на своих щеках слезы. Она плакала, не издавая ни звука. Это лицо, столь дорогое, казалось не очень знакомым. Однако она не могла не узнать глаза — пытливые серые глаза, не такие красивые, как у Кити, а глаза Хестер.

— Нам сказали, что ты умерла, — проговорила девушка, и Корделия услышала, как ее голос задрожал.

Очень медленно, спрашивая себя, не привиделся ли ей сон, Корделия размотала шарф, и он упал ей на плечи. Так же медленно она направилась к софе и произнесла на ходу:

— Я не умерла.

Девушка кивнула, и темная комната поплыла перед глазами Корделии.

Но мисс Престон не падают в обморок.

Женщины посмотрели друг на друга. Неожиданно из соседней комнаты раздался звук флейты Рилли.

— Я узнала твой голос, Гвенлиам, — промолвила Корделия.

— Они сказали, что ты мертва, — повторила Гвенлиам.

Все еще очень медленно, словно она была нездорова, Корделия присела рядом с дочерью.

— Я искала вас в Уэльсе так долго, но старый дом был все время заперт, а замок окончательно превратился в руины.

— Да.

Флейта все еще играла, но очень тихо. Они сидели, сохраняя дистанцию, на мгновение установилась такая тишина, как будто в комнате никого не было, но после этого слова обрушились лавиной.

— Гвенлиам, куда вас увезли так срочно? Я вернулась домой почти сразу, но…

— Да, нас увезли в тот же день. Кто-то прибыл в дом. Нас посадили в экипаж. У меня была всего минута, чтобы написать тебе записку. Я оставила ее в домике на дереве, но не знала, куда нас забирают…

— Я искала хоть какое-нибудь письмо…

— Я знала, что все так и будет.

Их разговор прерывался невольными вздохами.

— Началась гроза. К тому времени, когда я добралась до домика в ветвях, разыгралась настоящая буря. Письма там не было, хотя я не сомневалась, что вы наверняка оставили мне какую-нибудь весточку.

— Я написала, что нас увозят, но не знала, куда именно. Нас просто забрали и посадили в карету. Мы прибыли на север, это где-то неподалеку от места под названием Рутун, как выяснилось позже. Нас поселили в таком же старом каменном доме, но на этот раз мы не видели моря. Я знала, что тебе ни за что не удастся найти нас, — мы находились слишком далеко.

Все это время они сидели, глядя друг на друга с удивлением, словно не веря, что их встреча оказалась возможной.

— Мы оставались там долгие годы.

— Что вы… делали? Как жили? Кто… кто за вами присматривал?

— У нас было много наставников и учителей. Морган занимался только чтением и рисованием, даже когда его отослали учиться в школу. Манон и я учились… тому, что принято знать молодым леди.

Корделия увидела их всех: своих детей, встречающих каждый новый день рождения в старом каменном доме в окружении многочисленных домашних учителей, и себя, вернувшуюся на сцену, чтобы играть ведьм и королев из сказок.

— А они… — Никто из них так и не решился уточнить, что подразумевалось под словом «они». — Они… — Корделия не могла найти нужного выражения. — За вами хорошо ухаживали?

— Можно сказать, что да.

— Манон?

Она произнесла имя старшей дочери так, словно речь шла о драгоценном фарфоре, который может разбиться от неосторожного обращения.

— Манон только что представили ко двору. В пятницу она выходит замуж.

Корделия пыталась скрыть шок. «Манон выходит замуж?»