После - Андрей Круз

— А остальных?

— Не уверен. Рассчитываю на то, что нет.

Вроде и глупо на первый взгляд в одной гостинице и на одном этаже жить, но именно что на первый. Потому что как раз так меньше всего подозрений, вторая часть нашей группы должна скрываться серьезней, в лесу прятаться, например. Иногда люди хуже всего видят то, что лежит под носом.

Славян уехал, а я остался ждать, сидя на скамеечке и вытянув ноги. Что-то опять плечо разболелось так, что сил нет, сижу вот и массирую. Руку просто вбок поднять уже проблема. Некстати, как всегда некстати. Хотя, что я себя обманываю? Болит часто, чем дальше, тем чаще и сильней, просто иногда это делу не мешает, и терпишь, а иногда вот как сейчас, когда не знаешь, как дальше дела пойдут. А хуже всего, когда во время самого действия прихватывает. Старый стал. Рано теперь люди стареют, заметно это, годы разрухи и выживания ни для кого даром не прошли, в том числе для тех, кто под боеголовки и даже радиацию не попал. Я всего избежал вроде бы, а все равно такое впечатление, что когда-то во мне каждую кость и сустав сломали, потом это срослось кое-как, а теперь напоминать о себе начало. Не только плечо, просто оно хуже всего себя ведет.

Какой вывод? Торопиться надо. Успеть как можно больше, пока еще могу, пока не разбил радикулит какой-нибудь, пока не отнялись ноги или даже вот эта моя левая рука. Просто торопиться, не терять времени, тем более что только мысль о том, что у меня есть миссия, предназначение, меня в этом мире и удерживает. А так, с тех пор, как моих… устал я жить, короче. Совсем устал, хоть и очень быстро.

Тут в толпе на рынке лицо знакомое мелькнуло. Женщина. Шрам на лице и след ожога, уже едва заметный. Короткая стрижка, под мальчика. Точно, я ее видел тогда у КПП в Торжке, когда с колонной приехал, она вместе со мной стояла в очереди на регистрацию. А тут что делает?

Нет, понятно, что из Торжка сюда люди катаются, но она не из Торжка, она в очереди иногородних стояла и приехала со мной в одной колонне, от Данилова.

Интересно.

Я поднялся со скамейку, прошел чуть дальше, чтобы ее из виду не терять. Ага, а она не одна, с ней еще парень какой-то… за тридцать слегка, высокий, спортивный. Одет в распахнутую штормовку поверх футболки, серые новопошитые брюки с карманами на всех местах заправлены в чуть обрезанные кирзачи. На плече штатный солдатский вещмешок висит. Волосы темные, короткие, черты лица неприметные. А там она была одна.

Что они делают? Еду покупают, вон домашнего сыра им от круга отрезали, завернули, а парень его сразу в мешок свой убрал. Вместе живут, раз вместе еду берут? Но раз она одна там была, то он местный, получается? Или порознь приехали? В любом случае немного странно. Если бы не Маркел, который вот-вот выйдет, я бы за ними пройти попробовал. Посмотреть. Потому что какая-то цепочка связи Вышнего Волочка с остальным миром этому миру вредит. Кто-то же передает сюда информацию о медицинских перевозках, верно? И не из Торжка передает, а откуда-то из столицы, с Поволжья.

В Жигулевске теперь столица, рядом с большим бункером, вырытым под тамошними горами. И Тольятти не пострадал, оттуда как-то жизнь возродиться пытается, и сидит заодно там какая-то гнида, которая за долю малую бандам информацию сливает.

А как она это делает, кстати? Вот вопрос. Или план медицинских перевозок долгосрочный, можно сразу на год вперед продать? Или по радио, кодом каким-нибудь? Радиолюбителей хватает, им не мешают, а даже поощряют всячески… Потому как землей сообщения доставлять долго, разве что фельдкурьерской службой, которая на своих броневиках и самолетах «Аннушках» туда-сюда носится. Или цепочка сложней? Куда могут копии тех же планов поставки отправлять?

Вроде и не наша работа, слишком далек наш Грязовец и от столицы, и от Вышнего Волочка, откуда банда в рейды выходила, но только ударило по нам. По мне. Ладно, эти двое на выход пошли, а из конторы мой проводник к Хану показался. Лишь бы Хароном не стал.

* * *

Ездил Маркел на белой «Волге», понятное дело, которую кто-то начисто вымыл, пока она стояла у рынка. Катался неторопливо, как бы давая чувствовать окружающим свой авторитет. Ну и ехать недалеко. Тут везде недалеко на самом деле.

— Хан вообще какой по жизни? — спросил я.

— Крученый. Но конкретный, если да — то да, если нет — то нет, — Маркел помолчал и добавил: — Не бздюме, беспредела за ним не водится. Смотри только, чтобы у вас за рыжье не прогон был, тогда не выломишься потом.

На перекрестке с Цнинской набережной «Волга» свернула направо и почти сразу остановилась у большого краснокирпичного трехэтажного особняка, перед которым собралось с десяток машин. Шестеро бандитов сидели на лавочках у подъезда, все вооружены автоматами, на груди «лифчики» с магазинами, в подсумках гранаты, хоть и одеты по гражданке.

— Фатерка неслабая, — вполне всерьез поразился я.

— Так и бродяга серьезный.

Маркел свернул к обочине, остановил машину, заглушил двигатель. Его узнали, так что никто из сидевших даже не дернулся, и только когда мы вылезли из салона, с нами поздоровались.

— Хан нас ждет, — пояснил Маркел и повел за собой в подъезд.

За дверью оказался довольно просторный вестибюль, где нас встретили еще трое бойцов. Один, самый немолодой из них, одетый в черную майку, из-под которой выпирали мощные, словно тросы, мышцы, остановил меня.

— Извини братан, но волыны, перья и все такое тут оставить надо. Мы тебя не знаем, так что извини.

Двое других довольно грамотно его страховали, причем Маркела пропустили дальше, чтобы в случае чего свой в секторе не оказался.

Я чиниться не стал, выложил на полированный стол ТТ, магазины к нему, затем прибавил нож вместе с ножнами. Меня тщательно охлопали, но тот самый плоский ножичек под джинсовым швом не нащупали, разумеется.

— По-братски прими, если что, — добавил старший. — Кипиш в городе.

— Нормально все, — ответил я.

— Проходи. Тут все в целости будет.

Маркел провел меня к какой-то задней двери, после чего мы оказались в просторном дворе, посреди которого возвели большую беседку из мореного бруса, крытую профнастилом. Большую часть ее занимал длинный овальный стол, обставленный со всех сторон мягкими стульями, а за столом сидело четверо.

Кто тут Хан, я понял сразу, потому что сидел он во главе стола, на авторитетном месте. Явно кавказец, пожилой, лет уже за шестьдесят, наверное, руки выдают тюремного сидельца. По правую руку от него немолодой уже русский, в толстых очках, с растрепанными седыми волосами. Одет вроде и хорошо, и все равно кажется, что в клифту лагерном, прямо как печать на человеке. Слева от старшего оказался довольно молодой мужик с ранней лысиной, виду такого интеллигентного, что и не скажешь, будто бандит.

Хозяин встал, радушно раскинул руки, жестом пригласил за стол:

— Вечера всем, — поздоровался он. — Присаживайтесь. Серый, насколько я понял, — посмотрел он на меня каким-то вроде бы даже сонным взглядом.